Раскаты грома рвали небо на куски. Угрюмые серы тучи маршировали, как солдаты, не давая солнцу пробиться даже на секунду. Осень вступила в свои права, и заявила об этом во всеуслышание. Ветер вёл её под руку, как галантный кавалер, сопровождающий свою даму на бал. Пожелтевшая измождённая листва кружилась, вздымалась вверх, и осыпалась под ноги торопливых прохожих.
Райцентр. Глубинка. Старинная двухэтажная постройка с высоченными потолками и деревянным полом. Внутри было прохладно, и не только из-за погоды.
– Может, попробуем начать всё сначала? – сбивчиво верещала красивая худенькая блондинка с растрепанными волосами, которые доходили ей до пояса. У Насти была какая-то уникальная хрупкая красота. Но сегодня даже она не спасала.
Денис молчал. Тишина была такой твёрдой, что на ней хотелось повеситься. Надежда в её душе никак не хотела умирать. Может, он передумает?
– Нет, Настя, нет, – он покачал головой, и опустил глаза. Надежда в сердце блондинки издала предсмертный хрип, и откинулась, закатив глаза. Вот и всё. Очередная «любовь навсегда» накрылась добротным, сделанным ещё в СССР, медным тазом. Окончательно и бесповоротно.
Настя выбежала в подъезд, и бросилась вниз по лестнице на шпильках, втайне надеясь убиться насмерть. Это снова с ней случилось. На улице начинался дождь. Сердце осени – октябрь. Легкую куртку продувало насквозь. Шапку у него забыла. Да, к черту его вместе с шапкой! А впереди было то само страшное, чего она боялась.
Она зашла в дом. Мамы не было. Дома был только он. Она снимала высокие белые сапоги, мысленно придумывая, с чего начать разговор. Когда сапоги были сняты, Настя разогнулась, и увидела его прямо перед собой. Без каблуков её макушка доставала ему до подбородка. Темные волосы, красивые четкие брови, выразительные зеленые глаза сверлили ее. Он понял всё по её выражению лица. Она это увидела. Он расплылся в ядреной улыбке.
– Вы расстались? – уточнил он, так, на всякий случай.
– Нет. Не совсем. Да.
Ну, вот! А так хорошо получалось врать первые три секунды.
– Он меня бросил! – обиженно призналась она, позволив себе заплакать.
Он прижал ее к себе. Крепко – крепко. Именно так, как хотелось ей в тот момент. Она плакала минут пять, потом успокоилась, подняла глаза, он все еще улыбался своей дьявольской улыбкой.
– Все? – спросил он.
Издевается, поняла она. Вот же сволочь! Она кивнула.
– С тебя пятьсот рублей, милая, – спокойно сказал он. Ей захотелось его убить!
– Я знаю! – прошипела она, оттолкнув его.
Настя зашла в ванную, умыла лицо. Посмотрелась в зеркало с кислой миной, еще минуту простояла перед дверью, собираясь с мыслями.
– Зачем тебе мои деньги? Ты все равно на них еды притащишь! – спросила она, выйдя из крохотной ванной. Никита сидел в кресле перед телевизором, попивая горячий чай. Не отрывая взгляда от телевизора, он ответил:
– Потому–что ты проиграла. В следующий раз ты не будешь спорить со мной.
– Я не понимаю! Ну, почему у меня не получается строить отношения? Что я делаю не так? – спросила она, присаживаясь к нему на колени.
– Ты выбираешь не тех. У тебя ужасный вкус. Не знаю, как вы продержались этот месяц.
– Вообще–то почти два! – возмутилась Настя.
«Месяц, две недели и шесть дней» – подумал Никита.
А вслух сказал:
– Разве? Ну, два так два.
Две недели спустя, в то же самое время, они уже сидели на заднем сиденье в пыльном рейсовом автобусе. Её голова лежала на его плече. Он смотрел на уныло проплывающие пейзажи за окном. Было ясно, во все окна били солнечные лучи, ослепляя глаза. Казалось, что может быть лучше? Перебраться в большой город, начать все с нуля там, где никто не назовет тебя извращенцем. Но Никиту ела тревога, преследовали воспоминания. Вот он заходит в спальню Насти. Ей 15 лет, волосы у нее тогда были до колен… божественно. Она причесывается перед зеркалом, а он просто любуется ею. Затем, она оборачивается, замечая его отражение. На ее невыносимо милом личике появляется его любимая озорная улыбка.
