Шахматы для одного
Часть первая. В начале было…
От автора
Никогда не сталкивалась с задачей более сложной, чем написание предисловия. Вы взяли книгу с книжной полки, но значит ли это, что вы обязательно ее прочтете? Нет, вы откроете ее на первой попавшейся странице, пробежитесь глазами, и только тогда определите для себя, что стоит сделать дальше с книгой – поставить обратно на полку или прочесть от корки до корки. Одного увиденного слова хватит, чтобы вы судили произведение автора, вершили его судьбу. Слово обладает огромной силой, о которой мы порой даже не задумываемся. Так как же создать такое предисловие, после которого у вас возникло бы не просто желание прочесть всю книгу, но вы почувствовали бы в этом острую необходимость, потому что увидели в ее строках что-то родное и близкое для себя? За многие годы писательского опыта мне стало определенно ясно одно – лучшие помощники автора – честность, искренность и открытость. Дорогой друг – читатель, я, следуя этому золотому для меня правилу, буду говорить прямо. Я бы хотела, чтобы эта книга не только скрасила пару ваших вечеров, а чтобы она побудила в вас мыслительный процесс, чтобы она воодушевила вас на подвиги, вселила в вас надежду, обогатила ваш внутренний мир, чтобы она оказалась вам полезной.
Глава 1.
Теперь я снова намерен взяться за перо
и стать самым узким из всех узких специалистов –
так называемым человеком широкого кругозора.
Это не парадокс парадокса ради,
в конце концов, жизнь видишь лучше всего,
когда наблюдаешь её из единственного окна.
Ф. С. Фицджеральд
Приступая к описанию произошедших событий в нашем весьма заурядном городе, мой дорогой читатель, я вынужден начать издалека из-за одного лишь удивительно-поражающего и ежедневно-бытующего факта. Дело вот в чем, подобные рассказы привыкли считать выдумкой и созданием совершенно типичном в своем роде, ничем не примечательным (что, разумеется, ранит душу рассказчика) и, самое великолепное, полагают, что все написано исключительно ради забавы. Дорогой читатель волен воспринимать эту историю как ему будет угодно, однако, не желая оказаться в столь конфузном положении, я прошу вас отнестись к повествованию серьезнее. Но, не смею более отвлекать вас своей пустой болтовней – пора за дело приниматься.
Знакомство мое с семьей Трубецких произошло при весьма обычных обстоятельствах, так что едва ли стоит рассказывать об этом публике. Необходимо сказать, что некоторую странность, а лучше выразиться, особенность этой семьи я заметил не сразу, настолько радушными и приземленными они показались мне в первые дни встречи.
Петр Алексеевич Трубецкой – человек старых порядков, дворянская голубая кровь текла по его венам и, кажется, промочила кости головного мозга. Изысканные манеры, которым раньше обучали годами и которые с таким трудом приживались в молодых людях, родились вместе с ним – прямая спина, положение рук, приподнятая голова, всегда безупречный костюм. Подавать руку даме, красиво говорить и вдумчиво молчать – все это выходило у него так легко и естественно, что ты невольно чувствовал, как оказывался в прошлом веке и вел себя, точнее пытался вести себя так же, как и этот поразительный мужчина. Брал Петр Алексеевич не только высокой степенью воспитанности, но и внешностью, безусловно, привлекательной: высокий открытый лоб, приподнятые черные четкие брови, опущенные близко к носу; широкие скулы и тонкие губы уголками вниз; глаза карие и взгляд орлиный, такой, что способен за секунду заставить все внутренности собеседника переворачиваться (отсюда, кстати, и нежелание всех при разговорах с Петром Алексеевичем смотреть ему в глаза). К слову сказать, вышел один случай лет десять назад со старшим Трубецким: был он на ужине у некой знаменитой леди по поводу ее именин. Там, конечно, собралось приятнейшее общество: политики, полицейские, врачи, журналисты, как и полагается перед большим празднеством. Среди этих лиц нашелся один священнослужитель, с которым у Петра Алексеевича завязался не то спор, не то просто разговор о религии и вере. В разгаре диалога несчастный священник, не найдя ответа на острое веское слово Трубецкого, кинул оппоненту пламенный взгляд, который был встречен прямым глубоким уважением с примесью снисхождения в глазах Петра Алексеевича. Испуганный священник увидел в глазах Трубецкого дьявола во плоти, чуть было не сошел с ума и через неделю в день святой Пасхи не пустил в церковь. «Пренеприятнейшая история» – плюясь и фыркая, вспоминал Петр Алексеевич. Позже, мой читатель, ты поймешь нелепость всей ситуации и посмеешься вместе со мной.
