– Átok! Дьявол побери всех этих проклятых святош! – в бешенстве, Миклош Айван разорвал письмо, которое до этого трижды успел перечитать, прежде, чем до него окончательно дошел смысл сказанного в нем. Его распирало от дикого желания крушить и ломать все, что попадется под руку. Схватив стоящую возле мраморного камина кочергу, он с такой силой принялся колотить ею по дубовому секретеру, словно представлял на его месте голову того, кто прислал ему это письмо. Неудивительно, что в считанные минуты он разнес ни в чем не повинную мебель в щепки.
Наблюдающий за его действиями кардинал Диффанчини отошел от распахнутого окна, возле которого до этого любовался прекрасным видом заснеженной столицы и, наполнив свой опустевший бокал рубиново-красным вином, сделал глоток, не сводя проницательных глаз с беснующегося генерала.
Айвана можно было понять. Никто не захотел бы смириться с отказом после стольких лет, когда, казалось бы, цель почти достигнута. Но категоричный во всем, что касалось власти, Папа и в этот раз не изменил собственным принципам: вновь отказал генералу Айвану в его притязании на боравийский престол, ввиду отсутствия прямых доказательств того, что последняя из рода Баттиани, являющаяся законной наследницей, мертва. Столько лет и потраченных средств на попытки подкупа высших должностных лиц. Все в пустую. Одного письма герцогини д’Одемар, связанной родственными узами практически со всеми высочайшими семьями Европы, в том числе и с императором священной римской империи венгерским королем Леопольдом I, чьим ставленником, собственно, Папа и являлся, оказалось достаточным, чтобы опровергнуть все доводы Диффанчини, имевшего намерение внушить ортодоксальному Иннокентию XI и без того, недолюбливающего французского короля из-за его маниакальной приверженности абсолютной власти, что генерал Айван может оказаться лучшим союзником Рима, чем его юная неопытная кузина. Без толку. Папа был непреклонен, в очередной раз отказав мятежному военному в благословении и поддержке, ссылаясь на то, что это невозможно сделать пока дочь Максимиллиана жива.
– Прошу вас, генерал, успокойтесь. Не стоит горячиться. Болезнь почек, начавшаяся больше года назад, сильно ослабила Папу. Не в его интересах сейчас вступать в конфронтацию с теми, в чьей поддержке остро нуждается. В конце концов, есть масса других способов получить необходимую вам помощь.
– Каких?! – отбросив ставшую бесполезной кочергу, генерал отчаянно запустил обе пятерни в свои сильно поредевшие за последние годы волосы. Он готов был завыть от бессилия, но хитрый кардинал, как оказалось, уже придумал новый план, которым и поспешил поделиться со своим союзником.
– Вашей старшей дочери Илонке, если не ошибаюсь, сейчас около одиннадцати лет, не так ли?
– Так, – генерал удивленно поднял брови и уставился на гостя. – Но причем здесь моя дочь? К чему вы клоните?
– Насколько я понимаю, она еще не достигла поры, когда дитя превращается в девушку?
– Диффанчини, ради всего святого, остановитесь! Иначе я вас убью!
– Не убьете, генерал, – самоуверенно парировал священник, подходя совсем близко. – Это не в ваших интересах. – Сев на один из стульев, он жестом пригласил собеседника последовать своему примеру. И когда тот повиновался, сцепил пальцы рук, и опираясь на них подбородком, продолжил:
– Вот и славно. Ну а теперь, когда я вижу осмысление в вашем взоре, позвольте объяснить для чего мне понадобилось смущать ваши отцовские чувства.
Генерал устало кивнул. Мыслительные процессы давались ему не столь просто, как действия. Поэтому он предпочитал перекладывать их на того, кто разбирался в них лучше.
