…я не мог прогнать ощущение
прильнувшего ко мне тела этого
полуребенка, которого надо было,
строго говоря, гладить по голове…
А.С.Грин. Бегущая по волнам.
В мире смятых простыней
Обшарпанная дверь бывшей коммунальной квартиры в центре Васильевского острова, а ныне места для свиданий с почасовой оплатой, открылась и засосала внутрь две страждущие тени. Консьержка с мрачным лицом равнодушно всунула в мою потную ладонь огромный как у Буратино ключ, получив взамен влажную зеленую бумажку. Я и Соня проплыли до конца длиннющей кишки коридора, где в дальних от входа апартаментах мне были обещаны конфиденциальность и уединение. Дверь скрипнула, и перед нами предстала квадратная комната размером с Сан-Марино на карте мира. Почти всю площадь занимала кровать, пережившая не один постельный бой, рядом притулилась сгорбленная тумбочка, на полу валялся кусок цветастого паласа, видимо, украденного из музея эпохи СССР. Недавний ремонт не истребил запах старинной плесени.
Я ждал этого две недели. Насчет Сони не уверен, но она отвечала на мои, пропитанные вожделением и похотью, сообщения терпеливо и, что я особенно ценил в семнадцатилетней девочке, грамотно. Порой мне приходила на ум глупейшая для моего положения мысль: сохранить нашу переписку в отдельном файле и, перечитывая ее во время приступа возбуждения, дополнять картину нашего тесного знакомства. Думаю, я старомоден, если готов под страхом развода ласкать тронутые ржой дальнозоркости глаза современным эрзацем любовной лирики. В свое оправдание скажу, что нынешние школьницы, совращенные современными графоманами с обедненным как уран двести тридцать пять лексиконом, так не пишут. Соня, готовая исполнить мои желания, но с презервативом, стала неожиданным открытием увядающего и тоскливого как полярная ночь ноября.
Без прелюдий бросились на кровать. Жгучее желание Сонечки сочилось из всех девичьих пор, наши языки, словно две змеи, неистовствовали в безумной схватке, в которой не могло быть поражения или победы. Покусывая алые губки, я расстегнул молнию на короткой юбчонке, пуговицы ее блузки тоже пали под натиском умелых пальцев и только бюстгалтер, как неприступный сейф, не поддавался.
– Ты, что, не умеешь? – удивилась Сонечка, желая помочь в нелегком деле, но я справился и несформировавшаяся грудь юной прелестницы предстала предо мной, увенчанная миниатюрными плодами сладкой земляники.
Колготки она сняла сама, оставшись в трусиках жемчужного цвета. Разоблачаясь, я впервые исследовал стройное тело, напоминавшее фигурку из сувенирного магазина при Императорском фарфоровом заводе. Прозрачная от исцеляющего петербургского климата с его бесконечными солнечными днями Сонечка казалась невесомой и ненастоящей. Казалось, я вижу сквозь миниатюрную куколку в метр шестьдесят ростом свет единственной лампочки, которая относилась то ли к комнате, то ли к еле заметному выступу прихожей.
Голова Сонечки склонилась к выпирающей части моей плоти, и головка члена еще сильнее воспряла от блаженного тепла щедрого маленького рта. В порыве нежной благодарности я гладил ее голову, теребил, наматывал на кулак толстую косу из упрямо вьющихся черных волос, ярко контрастирующих с молочной кожей, с пробивающимися на поверхность веточками вен и кровеносными сосудами. Я двигался в такт ее умелым движениям, стремился навстречу, соединяя два жадных до любви островка, ласково подбадривая девушку отрывистыми междометиями. Она уверенно держала член, то крепко сжимая его, и он еще сильнее твердел, то резко ослабляя хватку, и я на доли секунды замирал от восторга.
Одна знакомая однажды сказала, что минет, как аперитив, задает тон всему ужину. Не могу не согласиться с постулатом. Мне попадались девушки с потухшими рыбьими глазами вяло, через отвращение, отрабатывающие повинность у мужской промежности. Отношения со странницами, не слишком очарованными дорогой влечения к плоти, не сложились. Особенно тяжкими и болезненными случались мгновения, когда зубы прелюбодействующей особы от царапали нежнейшую оболочку, и я, подавляя желание убежать от чрезмерных усилий старательной прелестницы, выдергивал измученный член из ненавистного плена и погружался в привычную безопасную бездну розовых складок. В моей жизни есть женщина, с огромными удовольствием и мастерским умением ласкающая моего молодца. Это – жена. Увы, не моя. Наша дружба закалена годами тайных встреч, но не меркнет свет великого искусства: ее устами нарисованы десятки фантастических картин оральной нирваны.
