Викинг, стоящий на палубе передо мной, здоровый и крепкий, как
вставший на задние лапы племенной бычок. Он угрожающе сверлит меня
своими глазенками. Зовут его Снор. И каждый раз, раскрывая свою
пасть, он забрызгивает мое лицо и грудь слюнями.
Но это меньшая из моих бед.
– Ну что, Красавчик, подыхать не надоело? – спрашивает Снор, в
очередной раз орошая меня своими слюнями.
Красавчиком называют меня. За внешность, оставшуюся после
многочисленных побоев: разбитые в мясо губы, свернутый нос,
заплывшие фингалами глаза и залитое кровью лицо.
Еще называют Борзым. За проявленный характер. За попытки
убийства своих пленителей, за оскорбления в их адрес.
Иногда зовут Смертником. За мои многочисленные смерти из-за этой
самой борзоты и непослушания. И смерть это не всегда случалась от
побоев или холодного оружия. Но и от киля корабля, на котором мы
плывем. Любят викинги так развлекаться. Привяжут к рукам и ногам по
канату, бросят в воду и протягивают тебя под килем. Им весело. Мне
не очень.
– Чего молчишь, раб? Язык проглотил? – сказав это, викинг
ухмыляется. – Или мало били? Так мы это исправим.
И очередной раз пробивает своим кулачищем мне по почкам. Ну, а я
ответить ему ничем не могу. Только терпеть боль и продолжать с
ненавистью прожигать его взглядом.
Мои руки заведены за спину, обнимают мачту кнорра (вроде так мои
пленители назвали это деревянное судно) и крепко связаны. Ноги тоже
примотаны к мачте. Так и стою «солдатиком». А меня бьют.
Отвязывать боятся. После последнего случая я одного из бойцов
Снора убил и троих серьезно ранил.
– Ну, так как? – после очередного удара спрашивает здоровяк. –
Снова до смерти забить, или все же будешь слушаться и пойдешь на
весла?
Ему, как погляжу, все это уже самому надоело. Да и мне, если
честно, тоже. Еще, викингу важно поставить раба на место. И
заставить слушаться.
Сейчас, когда ветер обдувает мое голое тело, а брызги от ударов
весел о волны реки освежают и немного смывают с меня слюни викинга,
думается легче. Голова, отбитая ни один раз, проясняется.
Скрип деревянной палубы и плеск за бортом успокаивают. Заросшие
кустарником, деревьями и прочей зеленью берега умиротворяют.
Чего я добьюсь очередной смертью?
Того, что снова возрожусь на этой палубе, так как я теперь раб.
А раб воскресает в том месте, которое установит хозяин раба, или
(если не будет этого места) рядом с хозяином.
А процесс, когда меня калечат в назидание другим рабам, а потом
убивают, у меня уже в печенке сидит. Причем, уже ни раз
отбитой.
Но и смириться со своей участью я не могу.
С другой стороны…
Чего от меня добивался старый варяг и ведун Хрумвар?
Того, чтобы я тренировался. Усиливал себя.
А я сам этого хочу?
Конечно!
И раз я не могу пока попасть к друзьям, которые, наверное, меня
давно обыскались, то займусь полезным делом.
А там, глядишь, бдительность экипажа судна усыпится. И я найду
способ сбежать. Но лучше, конечно, сначала отправить на тот свет
всю команду кнорра. Особенно, Снора. И в обязательном порядке
торговца Лустера, что и является моим хозяином. А также хозяином
этого судна и начальником головорезов, которые меня поймали.
– На весла, – хриплю я, шевеля разбитыми губами.
– Ха-ха-ха! – веселится викинг. – Сдался, наконец!
Я прямо чувствую, как он выдыхает от облегчения.
– И чего только строптивился? – недовольно бросает Лустер,
упитанный, низкий, но довольно крепкий с виду мужичек с хитрыми
глазами. – Зря время на тебя тратили.
– Только не глупи, – советует мне Снор, отвязывая от мачты. – Я
буду за тобой поглядывать.
Да, да. Я тоже тебя не люблю.
Аж затылком чувствую его взгляд. Ну, да. Я ж, помимо остальных
моих проделок, тебя мордой об палубу приложил. И на глазах всей
команды успел отвесить смачный пинок. А Снор тут среди бойцов на
этом судне, вроде как, самый главный. Что-то типа десятника. Под
его командой около пятнадцати бойцов. Еще около пятерки воинов и
различная прислуга с помощниками подчиняются напрямую Лустеру. Как
и сам Снор.
