Медленно, словно ленясь, наступал летний вечер… Лучи солнца, ещё пока игравшие на поверхности реки весёлыми солнечными зайчиками, начинали спускаться за горизонт… Чистое лазурное небо темнело… Потихоньку. Эта особая, сиреневая, темнота, наступавшая на небеса, осторожно, как кошка, подбиралась всё ближе к многоцветному закату, местами пылающему, словно огонь, а местами бледно розовому. Зажигались первые звёзды, выплывал молодой месяц, казавшийся таким нежным на фоне вечереющего неба. Всё замолкало, засыпало, уходило в неведомую страну чудес и сладких снов… Разве может что-то быть прекраснее этого времени? День уже простился с природой, а ночь только вошла в мир, не успев поздороваться, и робко смотрит на всех и всё, прикусив нижнюю губу. Ах, наверное, стоит как можно чаще отрываться от своих якобы неотложных дел в пыльном городе, чтобы смотреть на эти пышущие романтикой вечера. Конечно, не каждому дано оценить это природное богатство, исключительность момента. Для того, чтобы впустить в себя эту красоту, нужно открыть для неё двери своего сердца. А уж если открыл, то смотри и наслаждайся. Всё вокруг приводит душу в неописуемые, разноликие чувства: это и спокойствие, и чуть заметная взволнованность, и светлая печаль, и какой-то тихий, очень интимный восторг. Слышен ещё щебет припозднившихся птах, редкий хор лягушек, да разговоры влюблённых в саду… Там, на скамейке под плакучими ивами, сидели двое…
– И ты действительно в это веришь? – насмешливо спросил Димка.
– Ну, скажем так: мне очень хочется в это верить, – Катя поправила золотистую чёлку и толстую косу, – Всё-таки скоро ночь на Ивана Купалу! Всякое может случиться! Я думаю, что чудеса где-то рядом, просто мы их не видим, не слышим, не чувствуем… Просто люди до того очерствели, что не могут оторвать свои взгляды от пороков цивилизации. В их умах только пошлости и меркантильные интересы, секс и деньги, в их мире нет места для чуда. Люди, которые более склонны к наблюдательности, называют чудесами такие события, как рождение ребёнка, рассвет, спасение тяжелобольного… Это же и правда нечто удивительное, нечто прекрасное! Но я бы хотела верить, что есть и более волшебные вещи в этом мире…
– Пфф, – вздохнул Димка иронично, но Катя продолжала, не обратив внимания.
– Обыкновенное волшебство можно увидеть невооружённым взглядом. А если открыть глаза пошире, позволить сознанию работать усерднее, можно увидеть чудеса необычные. Понимаешь? Ты же не такой, как остальные. Ты такой же, как я, я это чувствую. Вся твоя натура кричит: я мечтатель, романтик… И не морщи так брови, не был бы ты таким же, ты бы не сидел сейчас здесь, со мной на лавочке, любуясь на этот закат. Ты же сам настоящее чудо! Как ты можешь не допускать возможности существования сверхъестественного?
Кате было пятнадцать лет. Дима искренне считал, что Катя идеальна. Нет, конечно, после нескольких лет тёплой дружбы, он знал все её минусы наперечёт. Но и отрицательные черты девушки он тоже любил. Хотя их было не так уж много.
С глубокого детства Катя отличалась не только природной красотой и пытливым умом, но и рядом талантов, которым могли бы позавидовать многие девочки. Она, в свои пятнадцать, уже имела красный диплом об окончании музыкальной школы по классу фортепиано, и не зря. Играла она чудесно, перебирая тонкими, но сильными пальчиками клавиши рояля, стоящего на веранде дачи. Катя ловко брала любые пассажи, умудряясь при этом периодически поправлять золотистую прядь волос, которая постоянно выбивалась из аккуратного пучка и спадала на лоб. Игра девушки настолько завораживала, что даже те гости дома, которые до этого классической музыки чурались, начинали восторгаться и Бетховеном, и Григом, и просить сыграть ещё.
