КНИГА СУДЕБ, ИЛИ ИСТОРИЯ С ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ЛИЦОМ
Однажды я сопровождал в Стокгольм Анри Пиренна. Едва мы прибыли в город, он сказал: «Что мы посмотрим в первую очередь? Здесь, кажется, выстроено новое здание ратуши? Начнем с него». Затем, как бы предупреждая мое удивление, добавил: «Будь я антикваром, я смотрел бы только старину. Но я историк. Поэтому я люблю жизнь». Способность к восприятию живого – поистине главное качество историка.
Марк Блок. Апология истории
Эти два имени – Марк Блок и Анри Пиренн – возникли здесь не случайно. Натан Яковлевич Эйдельман уверенно одобрил бы их присутствие, их соседство с его именем.
Марк Блок, «Апологию истории» которого Эйдельман знал и высоко ценил, ветеран двух мировых войн, герой французского Сопротивления, погибший в гестапо, остро ощущал единство прошлого и настоящего. Настолько остро, что не мог уклониться от вызова истории. Хотя имел такую возможность.
В той главе, в которой речь идет о Пиренне, названной «Понять прошедшее с помощью настоящего», он писал: «Незнание прошлого неизбежно приводит к непониманию настоящего. Но, пожалуй, столь же тщетны попытки понять прошлое, если не представляешь настоящего»1.
Он жил в едином историческом пространстве. Свойство, в высшей степени присущее Эйдельману.
Анри Пиренн, крупнейший бельгийский историк, в главных своих трудах – «Магомет и Карл Великий» и в «Истории Бельгии», два тома которой, посвященные Нидерландской революции, были изданы на русском языке в 1937 году, являют тот тип историографии, который, как мы увидим, был близок Эйдельману, – это история людей, а не событий и явлений.
Эйдельман менее всего был «антикваром», как и Марк Блок, он естественно существовал в живом историческом потоке, вступая в человеческие отношения с персонажами своего обширного исследования, воспринимая их скорее как собеседников, чем как объект научного анатомирования.
Некогда, в небольшом эссе, посвященном Эйдельману, я писал: «Есть два типа историков. Одни говорят об истории. Другие говорят с историей. Это не качественная оценка. Это – констатация. Эйдельман говорил с историей так же расположенно, открыто и бурно, как разговаривал с друзьями. Он был исследователь-собеседник. Из тех, кто разговаривает с богами, а не только вопрошает. Методологические принципы историка зависят в не меньшей степени от его человеческой натуры, чем от научной школы. <…> Принцип „собеседничества“ в осознании истории – это живое взаимодействие сознаний: сближение, отталкивание, как угодно, но – живое, с ощущением союзника ли, оппонента ли как собеседника, а не как предмета дружелюбной или враждебной научной вивисекции»2.
Особенность предлагаемой читателю книги в том, что она в значительной части состоит из работ, публиковавшихся в разное время в периодике, и отличается от монографических изданий Эйдельмана естественным разнообразием сюжетов.
Исключение составляет последняя большая работа – «Революция сверху в России», вышедшая в год смерти своего автора отдельным изданием.
Книга включает три раздела.
Первый – пять статей о Пушкине. Второй, под условным названием «19‐й век». И третий – «История и современность» – «Революция сверху в России».
При кажущемся разнообразии тем книга, как мы увидим, являет собой единую систему, скрепленную пересечением судеб, перекличкой идей, методом исследования материала.
Метод декларирован первой статьей – «Две тетради. Заметки пушкиниста». Это единственная статья в книге, которую с достаточным основанием можно назвать литературоведческой. Здесь Эйдельман победительно демонстрирует свое искусство выявления смысла разорванных текстов – черновиков, путем установления трудноуловимых связей, путем сопоставления отрывков, казалось бы, исключающих родство между собой. Он демонстрирует искусство сопоставления вариантов, не желающих, на первый взгляд, складываться в органичную картину. Он демонстрирует уникальное умение охватить взглядом пространство, заполненное разнородными набросками, и превращать его в историческое полотно. Это пространство – две «болдинские тетради» 1833 года, которым были присвоены архивные номера 2373 и 2374.
