Внимание! Открываю самую важную тайну! Эту тайну знают лишь пять настоящих писателей из миллиона ненастоящих. Но даже они её могут забыть, если не будут ей следовать. Итак.
Чтобы стать лучшим писателем нужно…
Во первых: отрастить солидную бороду.
Во вторых: завести в этой бороде маленькую фею, которая будет подсказывать писателю, как нужно правильно писать.
В третьих: уметь шутить!
ШУТНИК
Был у меня один странный друг. Чудаковатый такой. Шутник. Всегда что-нибудь да отчебучит. То с балкона спрыгнет в сугроб. То чёртом нарядится и ходит девок пугает. Нет, водку он не пил, и вообще ничего такого себе не позволял. И так был ненормальный.
Напьётся чаю горячего, кружек семь за раз, спрыгнет с балкона в сугроб и сидит себе, песни поёт! «Ох, мороз, моро-оз!» Вокруг зима, а у него пар из ушей! Люди пугаются, а ему смешно! Шутник, одним словом.
Весной, помню, встретил я его на улице. Смотрю, он? не он? Идёт как-то странно. Я поздороваться хотел, а он… Вдруг как откинется назад! Будто поясница у него сломалась! И так и завис.
Люди столпились, смотрят, не поймут… что с человеком? И только собрались «скорую» вызвать, а он… выпрямился, развернулся, и давай смеяться!
Оказывается, он всю одежду задом-наперёд надел, на лысой голове лицо нарисовал, очки на него нахлобучил и шляпу, и ходил задом, как рак!
Люди головами качают. Кто с чувством юмора – улыбается. А если кто ругаться начнёт, шутник ему: «Улыбнись! Снимает скрытая камера!»
Закрутит головой человек, чтобы камеру увидеть, а камеры то никакой и нет!
Даже когда помер и то не успокоился.
Пришли мы к нему на похороны, стоим, смотрим. Он лежит, не двигается. Лысый, тощий, страшный… Хотела его одна женщина в лоб поцеловать, а он… Как обхватил её руками, да в губы сам поцеловал! Женщина, понятно, в обморок. А он лежит себе, смеётся!
Махнули мы тогда на него рукой, и ушли!
«Ладно, ладно, – думаем. – Вот помрёшь в следующий раз, никто к тебе не придёт!»
14.03.2019
ГРИБНИК
Послала меня как-то бабушка в лес за грибами. Было мне лет тридцать.
– Сходи, – говорит. – Подосиновиков набери.
У нас тогда лес из одних осин состоял и одни подосиновики в нём водились.
Вот иду я, на дворе вторник, птицы поют. У нас по вторникам всегда птицы в лесу поют. Овсянки наедятся и поют. Их, кстати, так и называют почему-то – овсянками. Далеко я зашёл, лес у нас немаленький, а грибов всё не видать.
Вдруг, смотрю, мужик какой-то пожилой из-за ветки выглядывает. Я к нему.
– Не знаешь, – говорю. – Куда все грибы делись?
Он глядит на меня, улыбается.
– Я, – говорит. – Съел!
Сам старенький, дряхленький. Ну, думаю, шутник.
– И куда в тебя влезло столько? – спрашиваю.
А он мне:
– Сам не знаю. Ещё с детства все удивлялись. Я с виду то маленький, а могу хоть целого бегемота слопать, и не заметно!
А глаза у самого светятся.
– Ну, – говорю. – Заливаешь!
Вышел он из-за дерева, подошёл ко мне поближе.
– Нет, – говорит. – У меня, конечно каждое второе слово враньё, но зато каждое первое – чистая правда! Вот, хочешь, скажу тебе где здесь мешок золота спрятан?
Я усмехнулся и говорю:
– Ну, давай!
– Вон, за тем пеньком, слева от муравейника.
Посмотрел я в ту сторону. Пенёк есть, муравейник тоже. Оборачиваюсь, а мужичка и нет. Ушёл.
Ну, думаю, шутник – не шутник, а надо проверить.
Хорошо, что я с собой лопату в лес взял!
Подошёл я к пеньку, начал копать.
Копаю, копаю – никак не докопаюсь. Весь пень уже обкопал. Точно наврал старикашка!
И вдруг!.. Как брызнет из-под земли!.. Фонтан!
Жидкость прозрачная, а запах знакомый!
Дай, думаю, попробую. И точно – самогон! Хороший такой, крепкий и не вонючий совсем!
Вот счастье то!
Достал я тогда из корзинки пожарный шланг (я всегда с собой в лес пожарный шланг беру, на случай лесного пожара), присобачил один его конец к фонтану, а другой зажал, чтобы самогон до поры не выплёскивался. И иду себе лесом с пожарным шлангом в руках.
