Кошка, по прозвищу Дунька, лежала на самом краешке крыши одноэтажного дома. Казалось, она легла погреться на солнышке и нечаянно заснула. На самом деле, это было не так. Дунька притворялась спящей: с неё уже стекал седьмой пот, и шерсть накалилась так, что сил не было терпеть, а спать вовсе не хотелось, хотелось есть!
Еда была, но не у неё. Еда стояла у собачьей будки. Из миски тянуло тёплым парком и нестерпимо пахло. Пахло вкусным свежесваренным мясом! Кошка ждала момента, когда можно будет выхватить из миски кусок и хоть немножко поприжать голод. От голодухи болел живот, и что хуже всего – он урчал, с каждым часом всё громче и громче.
– За что? – думала Дунька. – За что, со мной так?! Почему эту чёрную лахудру кормят, а меня нет?
Под лахудрой кошка подразумевала громадную собаку породы чёрный терьер. Дунька лукавила, она знала, почему её не кормят. В один из дней, кошка перестала ловить мышей. Тогда хозяин отказался её кормить. Не нравились кошке сырые мыши! Мало того, невкусные, так ещё нужно гоняться за ними по всему подвалу.
– Лахудре миску ставят прямо под нос! – с возмущением думала кошка Дунька, и от злости хвост её покрывался мурашками, – Я почему-то должна добывать пропитание сама! Почему? Чем я хуже лахудры?
У Лахудры тоже было имя, хозяева звали её Тоськой. Она была непросто огромная, а огроменная, с длинной чёрной кудрявой шерстью по всему телу, и даже на голове, отчего совершенно не было видно глаз. Невозможно было понять – наблюдает Тоська за кошкой или нет. Иногда, казалось, что нет. Тогда Дунька тихонько подкрадывалась к миске и тут же получала лапой по морде. Так и ходила по двору от шишки до шишки, от синяка до синяка.
– Вот что ты делаешь, чтобы тебя кормили? – вопила кошка, после каждой оплеухи. – Лежишь себе, лахудра, и всё!
– Работаю я, – лениво отвечала Тоська, вытягиваясь во всю длину своего могучего тела.
– Кем ты работаешь? – возмущалась Дунька.
– Не кем, а чем! Видом своим работаю! – невозмутимо отвечала собака. – Видела, как хулиганы обходят наш дом? Тихонечко, по заборчику. Стараются меня не разбудить, не потревожить. Зато все фруктики на месте, деревья не поломаны. Помидорчики не сорваны. Свёколка и морковка в грядочках сидят. Хозяева довольны!
– У меня тоже вид угрожающий, – ворчала кошка. – Я вся задрипанная, облезлая, немытая, нечёсанная! Тоже не всякий осмелится подойти… Однако, меня за это не кормят…
– Ладно! – смилостивилась собака. – Иди, оближи миску…
Дуньке и это в радость, и это сгодится! Правда, летом! Летом можно ещё где-нибудь подхарчиться, например, в поле зерна свежего погрызть, семечек мягоньких прямо из подсолнуха полузгать. Но сейчас на дворе стояла осень, скоро объявиться зима. Зимой не забалуешь. Под драной кожей кошки ни грамма жира, значит, греть себя нечем. Зиму кошке не пережить, и дом её не пускали.
Однажды Дуньке всё-таки удалось подойти к миске, так, что собака не услышала. Тоська лежала, закрыв глаза, и тяжело дышала.
– Спит! – решила кошка, и начала с жадность поглощать еду. – Как вкусно, как вкусно! Дрыхни, дрыхни, – нервно думала кошка, проглатывая большие куски мяса.
– Не дрыхну я, – тихо сказала собака, будто услышала мысли Дуньки. – Болею, совсем плохо…
– Может, ты умрёшь? – оживлённо мяукнула кошка. – Класс! Вся еда достанется мне!
– Глупая ты, Дунька, – еле слышно прошептала Тоська. – Я умру, никакой еды не будет! Не будет меня, не будет будки, не будет и миски…
