Котя проснулся очень рано, когда в доме все ещё спали, но было уже светло, и он не мог больше лежать на одном месте. Его собственные лапки, видимо, тоже проснулись, потому что они сами подхватили его и начали прыгать по дому и ловить пылинки, пляшущие в лучиках солнца. Напрыгавшись, они через приоткрытую входную дверь вынесли его на улицу. Выбравшись на крыльцо, Котя уселся и начал разглядывать свои лапки: «Какие они у меня самостоятельные! – удивился он. – Бегут куда хотят, даже у меня спросить не успевают, куда мне самому-то надо бежать!»
Вот и сейчас лапки не стали его слушать, а попрыгали вместе с ним со ступеньки на ступеньку, до самой земли. Допрыгав туда, куда им было надо, лапки потрогали травку, росшую возле крыльца, и поскакали в сторону огорода. В огород Котя не хотел, и он стал разворачивать их в другую сторону. Лапки сначала упирались, но, наконец, послушались и побежали во двор. Однако они всё равно не могли успокоиться и перепрыгивали через всё, что попадалось им на пути. Через камешек, через веточку, через верёвочку – они перепрыгивали через всё, что Котя видел.
«Нет! Так дело не пойдёт! – подумал Котя. – Если они и дальше будут так прыгать и скакать, то я и разглядеть-то ничего не смогу!». И он заставил лапки идти шагом. «Ну вот! – обрадовался Котя. – Теперь всё хорошо видно, и ничего не прыгает вверх и вниз».
Пока Котя был занят своими лапками, он не заметил, как подошёл и упёрся носом в бо-о-о-льшую мохнатую гору, которая сопела и дышала. Котя удивился и потрогал гору лапкой. Гора была мягкой, и это ему понравилось. И тогда он решил на неё забраться. Но гора была слишком крутой, к тому же она всё время шевелилась и не давала ему за себя зацепиться. Поняв, что с этой стороны на гору он залезть не сможет, Котя обошёл гору с другой стороны, увидел, что у неё есть нос, который смешно зашевелился, и стал его обнюхивать. Затем Котя попробовал забраться на этот нос, зацепившись за него лапками. Закончив обнюхивать Котю, нос чихнул, и Котя с него свалился, но зато он увидел, что у носа, оказывается, есть ещё и глаза, которые удивлённо смотрели на него, а над глазами шевелились два торчащих вверх уха.
– Ты кто такой? – удивлённо спросил Котя. – У тебя, как и у меня, есть ушки и глазки, значит, ты тоже «Котя»?
Глаза теперь совсем уже удивлённо вытаращились на Котю.
– Нет, – басом ответила гора, – я Полкан.
Котя обрадовался:
– Значит, я тоже Полкан!
– Это почему вдруг?
– Потому что у меня, как и у тебя, есть ушки и глазки!
И лапки Коти опять сами по себе начали прыгать вокруг Полкана.
– Нет, ты совсем другой.
– А кто же тогда я? – расстроился Котя.
– Я не знаю, – вздохнув, ответил Полкан.
Он, конечно же, знал, кто такой этот непоседливый Котя. Но он также знал и то, что, если он ответит на один вопрос, то получит другой, а потом ещё вопрос и ещё. И тогда Полкан не сможет выспаться. Потому что у детей вопросы никогда не заканчиваются, вернее, вопросы у них заканчиваются только тогда, когда дети засыпают. А этот спать явно не собирался.
– А как же мне тогда узнать, кто я такой? – спросил Котя.
– Иди вон за калитку, на улице погуляй и поспрашивай у кого-нибудь ещё, – зевнув, ответил Полкан и, положив голову на лапы, закрыл глаза.
– А вот это что такое? – поинтересовался Котя и, поставив лапки на край чего-то круглого, заглянул туда.
– Это моя миска, а в ней вода, – пробормотал Полкан, не открывая глаз. – Пью я её иногда… – И он опять начал громко сопеть.
Поняв, что Полкан с ним больше разговаривать не будет, Котя поскакал в сторону калитки, а потом вдруг остановился и задумался: «А кто такая эта „улица“? И как на ней гулять? Наверное, на неё надо будет сначала забраться, а потом уже гулять по ней? И где мне её найти?». Однако, поняв, что вопросов у него слишком много, а отвечать на них всё равно некому, Котя добежал до калитки, пролез под ней и выбрался со двора на улицу.
