Ревность – это всего лишь слово. Оно никогда не передаст, почему сидишь в пять утра на темной кухне и наблюдаешь, как за окном ветер кидает из стороны в сторону дорожный знак на металлическом шнуре. Оно никогда не расскажет, как твое настроение швыряет, словно этот знак. А что-то держит, не даёт сорваться и упасть, не даёт быть унесённой ветром. И этот "шнур" – даже не привязанность. Ее уже быть не может. Все, как отрезало.
– Края бекона должны хрустеть, как чипсы, и смотри у меня, чтоб не сгорело ничего.Джинни чувствует, как ее резко вырывает из сна чужое желание. – Сделай мне завтрак: яичница, хрустящий бекон, апельсиновый сок и кофе. Сок выжми, кофе по-восточному. Только без магии. Ручками-ручками, – хозяйский тон не обязателен, Том знает, что она все равно исполнит приказ, но он довольно ухмыляется, когда наблюдает ее поклон и ловит короткое: «Слушаюсь и повинуюсь».
Поклон повторяется, и Джинни идет к холодильнику, а потом к плите. Для Тома ее больше не существует, пока на столе не появится тарелка с едой. И кофе. Кофе надо не забыть.
Хозяин включает смартфон, пальцы быстро перемещаются по экрану. Переписывается с кем-то, улыбаясь только уголками губ, что уже признак очень хорошего расположения духа.
«Опять с кем-то встречается вечером», – сцепив зубы думает Джинни и добавляет в яичницу чуть больше соли.
– А потом возвращайся к себе. Я вызову, если что, – хозяин выдыхает короткий смешок, глянув очередное сообщение от любовницы. Джинни комкает фартук в кулаках, не в силах сдвинуться с места. – Иди-иди, – он отмахивается.– Ну наконец-то, – выдыхает Том, все еще не отвлекаясь от переписки, когда она ставит перед ним тарелку с душистым беконом и яичницей с идеальным куполом желтка. – А сок не забыла? – на секунду он таки смотрит на стол. – Сейчас принесу…
Она кивает, приносит стакан, наполненный оранжевой мякотью и соком. И только потом, уже у себя, аккуратно заколдовывает дыры в прорванной ногтями ткани.
***
Ревность – следствие приобретенной паранойи и развитого с годами, но все же врождённого ума. Сложить два и два несложно. Как и понять, что никому нельзя доверять, что никто никому ничего не должен. Слово, из-за которого понимаешь: все это не про самооценку. Не в ней, падшей, дело. А вот, когда тебя за дуру держат, – вот это действительно обидно.
– Я задерживаюсь на работе, пусть меня ждет горячая ванна. Ты знаешь, как я люблю. Без магии, – аргументы, что поддерживать температуру воды, не зная точного времени его возвращения домой, на Тома не действуют. Да и не должны. Поклон, стандартная формула ответа – и она дома.Однажды ее вырывает из дома в офис к хозяину словно смерчем, просто по щелчку.
– А, ну да. Как всегда, без магии сделай.Через неделю хозяин зовет ее в спальню: – Хочу, чтобы стены в спальне ты выкрасила в красный, – лениво тянет он в воскресенье утром, толком не проснувшись. – И люстру новую, что-нибудь роскошное. Знаешь, такое, чтоб свисало и поблескивало. Займись этим перед вечеринкой, – громко зевнув, Том машет рукой, мол, «можешь идти», и Джинни, давит ухмылку. Поклон, и «слушаюсь…» уже срывается с губ. Еще два слова – и она не будет мучиться в кои-то веки, сделает все по щелчку и…
– …и повинуюсь, – цедит сквозь зубы и выходит из комнаты.Джинни практически шипит от обиды, прикусывает губу, чтобы прийти в себя.
Расписавшись за доставку шикарной хрустальной люстры, Джинни наблюдает, как рабочие несут ее в спальню, кто-то из них тащит инструменты и стремянку (установка входит в стоимость).
– Ремонт, – кивает Джинни и только сейчас замечает красивую шатенку, заглядывающую в дом. Точеная фигура, коктейльное платье и кулон-бриллиант в несколько карат на тоненькой цепочке.– Что тут у нас? – вальяжно уточняет Том и переступает порог. Шикарный костюм-тройка и лакированные туфли. О да, он подготовился к этому вечеру.
