В самом центре залитой светом сцены консерватории имени Чайковского стоял красный рояль. Музыкальный инструмент оттенка спелой вишни уже многие годы считался визитной карточкой композитора и талантливейшего пианиста Анатолия Алпарова. Высокий, стройный мужчина в годах, с утонченными чертами лица, орлиной линией носа, ярким, запоминающимся подбородком и седыми волосами, черно-белым каскадом лежавшими на его широких плечах. Музыка, которую порождали его тонкие пальцы порхая над клавишами, заставляла замирать сердца слушателей, этим вечером наполнивших до отказа вместительный зал консерватории. Потрясающие звуки ласкали слух людей и стены величественного здания, заполняя собой все окружающее пространство, уносили мысли куда-то в прекрасные и ужасные дали мира фантазий присутствующих. Алпаров играл увлеченно, его фигура в черном фраке пошатывалась в такт звуку.
О гениальности Алпарова можно было говорить многое, но главным подтверждением его таланта было присутствие этим вечером в консерватории одного особенного человека. Он сидел в ложе на первом этаже, с правой стороны от сцены. Отгороженный плотной занавеской от зрителей, этот особенный слушатель, как и остальные, полностью погрузился в музыку. Его особенность заключалась в том, через что он должен был пройти, чтобы оказаться в этой ложе. Нет, конечно же, нет. Речь идет не о деньгах. Этот человек имеет огромную власть, на его банковских счетах деньги не закончатся никогда. Он обладает силой, за которую слишком многие в мире власти готовы заплатить любые деньги, некоторые даже готовы обменять его талант на свою душу.
Речь не о деньгах, конечно же нет. Для Адриана Шагалова обычное посещение людной, шумной консерватории может быть равнозначно посещению простого человека психиатрической лечебницы. Пройти через холлы, выдержать оглушительные овации. И не сойти с ума.
Мой загадочный работодатель пошел на эту пытку только ради того, чтобы насладиться живым звучанием таланта Алпарова. Его брат, Давид Шагалов, не раз пробовал заказать приватный концерт Алпарова. Когда это у него не получилось – скупал все до единого билеты на концерты композитора. Ничего не выходило – упрямый Алпаров отказывался играть для пустого зала. Он отменял такие концерты и деньги Шагалову не возвращал. В результате всех усилий, Адриан принял решение отправиться в консерваторию лично, настолько сильно было его желание услышать музыку, создаваемую этим человеком. Мне даже пришлось разработать целый план, как поступать в перерывах и в антракте. Это был один из тех редких моментов, когда мы с Давидом Шагаловым разговаривали относительно мирно.
– Я узнала программу, – сообщила брату Адриана, – во время вечера фортепианной музыки Анатолия Алпарова будет шесть этапов, соответственно, шесть перерывов и один антракт, после третьего этапа. Я возьму с собой наушники и буду надевать ему их во время каждого перерыва. В ложе есть занавеска, в обычном состоянии она задернута наполовину – закрывает таким образом сидящих в ложе от глаз зрителей. Во время пауз ее можно будет задергивать до конца – тогда Адриан Ааронович не увидит зрительный зал. Я думаю, все должно пройти благополучно.
Этот разговор состоялся в четверг, за день до намеченного концерта в офисе Скрама на двадцать пятом этаже. В кабинете Давида Шагалова. Он вызвал меня к себе на разговор.
Кабинет брата был значительно меньше помещения, отведенного Адриану. Но это отнюдь не отражалось на содержимом. В рабочем пространстве Адриана были высокие потолки, много света и воздуха – простые линии, минимум деталей и вещей. Здесь же наоборот – потолки обычные, цвета более темные, и масса дорогих вещей кругом – на столе, на полках, даже на полу. Того и гляди, можно было споткнуться на ровном месте и разбить какой-нибудь из антикварных предметов искусства.
