6 июля 2006 года
Она села в поезд и уехала в Херсон
Я сам довез ее до вокзала и посадил в поезд. Безумие какое-то. Я даже не знаю точно, когда она вернется. Если вернется. Через месяц? Полтора? Два? И какой она вернется? Что будет с нами за это время? Что может произойти в отношениях двух некогда «братских» сопредельных государств? Что будет с планетой? «С любимыми не расставайтесь!» А ещё эта беда со связью: у неё не работает телефон в роуминге, а моя Моторола не поддерживает кириллицу. Придется писать СМС-ки латиницей. Но не писать же русские слова латиницей! Это какой-то нонсенс. Буду писать на английском. Она не очень сильна в английском, но ничего не поделаешь. Хотя хороший английский ей бы не повредил. В следующем году она защищает диплом и выходит в большую жизнь. Дизайнер! Как она потом будет читать специальную литературу, которая, в основном, на английском? Но это всё мелочи, шелуха! Главное – она уехала на Юг. К какой-то там родне её матери! Оставив меня в плавящейся от зноя Москве. Я здесь, а она там! Это безумие какое-то!
«Звенит, звенит печальная струна над берегом высоким, и слышен плачь и жалоба ее. Близка разлука».
«целую крепко-о-о! скучаю-ю!
и музыка 80-х в вагоне играет, хм-м.. скучаю, Ежик»
Больше часа я вез через забитую машинами Москву по Садовому кольцу с Курского вокзала, провожавших ее, отца и старшую сестру. Ну, строго говоря, сестра провожала не столько ее, сколько своего восьмилетнего сына Вениамина, убывавшего с бабушкой и тетей, так сказать, в родные места на Днепр и дальше к Черному морю. Я-то провожал как раз его «тетю». Ее сестра в машине не умолкала ни на минуту, непрерывно и оживленно тараторя о своей работе экскурсоводом и обо всех приметных строениях, которые мы проезжали. Отец ехал молча. Судя по его лицу и судорожно зажатой в кулаке пластиковой зажигалке, ему мучительно хотелось курить.
А у меня в памяти все всплывала и всплывала картина плавно удаляющегося грязно-зеленого хвоста поезда и навязчиво, как тяжелая жужжащая муха, крутилась мысль: «Вот, уехала! Куда? Зачем? Безумие какое-то!» И тут, в довершение, радио, бесплодно боровшееся с хорошо поставленным профессиональным голосом сестры-экскурсовода, просто добило меня окончательно, вдруг разразившись замечательной и давно любимой, но дико неуместной в эту минуту песней Прешес Вильсон: «One way ticket, one way ticket to the blue…», прозвучавшей для моего мечущегося в тоске сознания, как злое мрачное предсказание…
Черт бы побрал мою внезапную мнительность и эти совпадения! Да, нет, какие там совпадения – это же юнгианская синхронистичность в чистом виде!
«Солнце отвернуло свой лик, и свет померк»
«I’ve just соте home. Empty home. Sо cold, empty, апd stupid without you, sunny!» >(1)
Дома помыкался из угла в угол своей осиротевшей «каморки», вытащил из холодильника ополовиненную трёхлитровую коробку каберне, оставшуюся после последнего визита моего старого приятеля Владика, пустил в стакан журчащую струю холодного красного вина, в отчаянии в три глотка выпил первый стакан и сел за компьютер:
@ «Вся моя жизнь – это бесконечная цепь глупостей и ошибок. Поступков и деяний, которые выполнялись не по велению сердца и даже не под влиянием хорошо обдуманных рациональных суждений, а, главным образом, потому что так было нужно (кому?), так заведено (кем?), чтобы, не дай бог, никого не обидеть, так уж сложилось, так уж все идет… Как будто это какая-то неодолимая стихия, а не стереотипы „хорошего поведения“, проявления слабости и безволия, следование на поводу совершенно неосмысленных, непонятно чем мотивированных решений отдельных, подчас не очень-то и умных людей, признанных почему-то авторитетами…» @
