Сквозняки…
Самую большую боль и эмоциональный надлом нам могут причинить лишь те, кого мы любим. Им не нужно выбирать места побольнее, им стоит всего то сказать одно слово и не нужно продолжать. С каждым словом все больнее, каждое из них врезается своими осколками в самое сердце и их так много, ровно столько сколько букв помещается в этих словах. И ты начинаешь доставать их по одному, ранишь пальцы, смотришь на них же потом с укором-что же вы, так не осторожно, теперь и вас залечивать придется. Так удушливо в комнате, словно выключили доставку кислорода, цепляешься за каждый вдох, словно последний. Ругаешь себя за то, что так слаба сейчас. За то, что так бешено бьется сердце. Хочешь бежать – беги, только не томи меня, не тяни. Ты не унесешь меня, а я не пойду за тобой. Ругаешь душу, за то что так восприимчива и не осторожна, за то, что опять не одела шарф и простыла на сквозняке. Сквозняки…
Кто то забыл закрыть форточку или специально оставил ее открытой?
Ничего в этом нет, ровным счетом ничего. На выжженной пустыне не растут цветы. Ничего в этом нет и в тоже время так много. Так много для меня. А ты? сглатываешь горечь своих же слов. А я, просто хотела быть ближе. Душа моя, глупая, успокойся – ты не больна, это чужое окно, и отпечатки пальцев на форточке тебе не знакомы. Всего то пальцы вдогонку прибило, наверное ветром, закрывая чужое окно. Нелепая история, мертвая и…
и даже сквозняки там больше не живут…
Здравствуй.
Обычно с этих слов начинаются письма. Не знаю можно ли это назвать письмом, это больше похоже на монолог.
Давно уже за полночь и ты уснула. Боюсь пошевелиться, боюсь даже дышать, чтобы не потревожить тебя, не разбудить, не нарушить твои сны. Какой же ужасный был сегодня день, день тишины а потом ураган страстей, бессмысленных вовсе, пустых и извращенных. День, возможно осознания чего-то, день дикой тоски и боли. Да и вчера было жутко до дрожи. Нелепые, глупые слова, брошенные камнем в душу, разбившие мои хрустальные вазы. В который раз их собираю по осколкам и сшиваю белоснежными нитями облаков. У меня нет иглы, я сшиваю их пальцами, исцарапанными осколками, зацелованными ветром, омытыми дождями, согретыми солнцем. Я смотрю на них и вижу твои следы. Тепло твоего тела еще хранится на них, словно губка они впитали тебя, твою нежность и гладкость твоей кожи. Они все еще помнят как вырисовывали треугольники твоих родинок, как упоительно касались и гладили твои волосы.
С разбега проваливаюсь в холодную простыть постели. Моя ночь все пытается согреть меня под своей вуалью, одеть смирительную рубашку, усыпить меня снами. Глупая, добра ко мне, любящая, но такая наивная. Всматриваясь в окно, ищу что то, сама не понимая что, да и давно уже не видно ничего, одна тягучая темнота.
У души нет глаз как и нет пола, поэтому и в темноте можно разглядеть самые яркие и явные картины.
Закрываю глаза, притворюсь спящей, что бы дождь не так сильно стучал в мое окно. Я устала, не пойду сегодня с ним на прогулку, всю неделю с ним под руку. Да и у моей души сегодня свидание. Она даже не спрашивает меня больше, просто уходит и все, оставляя меня на растерзание мыслей. Я убегаю, прячусь от них, а они все сильнее сковывают меня и я начинаю путаться в них, словно в лабиринте, перебираю их по очереди, одни выбрасываю в окно, смяв словно лист бумаги, другие осторожно складываю в альбом своей жизни, третьи разукрашиваю, смеюсь потом над ними, но все же храню между книгами на полках, вдруг пригодятся еще.
Свидание душ. Как оно начинается, кто знает? Может быть ты? Вот я не знаю, но чувствую, при чем настолько, что это мешает мне жить, не дает ни сна, ни аппетита, ни искренних улыбок. Начинается гадкое притворство. Да, я Вас внимательно слушаю, даже отвечаю что то, словно это мне интересно, но нет же, я слушаю, но не слышу. Лучше не искать себе собеседников в этом состоянии. Состоянии, когда твоя душа в состоянии птицы, упорхнула где-то на другой конец твоего света. И сколько не пыталась ее удержать в себе, заманивала, запирала, все напрасно.
