Следы на мне (сборник)
Читая книгу Гришковца, очень легко почувствовать себя автором, человеком, с которым произошло почти то же самое, что и с его героями. Гришковец рассказывает о людях, сыгравших важную роль в его жизни. Какие-то истории, какие-то события – ничего экзотического.
Впечатления и переживания, которые много важнее событий. И внимание обращается уже не к героям, а к своей собственной жизни. К себе.
| Жанр: | Современная русская литература |
| Цикл: | Не является частью цикла |
| Год публикации: | 2009 |
Читать онлайн Следы на мне (сборник)
…к нашим собакам
Первую пьесу Евгения Гришковца я услышал задолго до постановки, до культовой популярности спектакля. Именно услышал. Не прочитал «в рукописи», не узнал от автора о будущем «творческом замысле» – просто уловил краем уха в каком-то очередном застолье, в том самом сибирском городе, который в спектакле «Как я съел собаку» называется просто «город» или, иногда, «мой город».
Дело было в конце восьмидесятых, и роли между нами были распределены вот как: Гришковец занимался пантомимой (нет, он играл пантомиму, жил пантомимой!), а я писал о его представлениях заметки в разные местные газеты – от университетской многотиражки до областной, под инопланетным названием «Комсомолец Кузбасса». Гришковец мог показать, выразить телом и жестом абсолютно все: как растут на поле сорняки, пробиваясь меж плодородных злаков, каким манером капает в чай влажная капля с багрового носа вокзального выпивохи – да попросту всё и обо всём! Этот странный человек мог часами показывать, как стоят люди в мороз на троллейбусной остановке, а потом рассуждать – как они могут стоять (будут стоять?) не в декабре, а летом, и не в ожидании троллейбуса, а в очереди за билетами на юг… Картина сменяла картину, рассказчик входил в раж, но в рассуждениях своих обходился почти без слов, ему хватало жестов, мимических импровизаций да еще междометий в особо пафосных местах.
Моя роль была неблагодарной, но я считал ее благородной: надо же рассказать людям о вечном искусстве, нарождавшемся у них прямо под носом, в городе химических заводов и угольных разрезов! Конечно, рассказать надо, тем более что сам-то художник этого никогда не сделает: не умеет. Так мне думалось, поскольку речь гениального мима была маловыразительна, сбивчива, порою невнятна. В тех самых застольных историях, которые потом на сцене превратились в «Собаку…», главное было опять-таки в фактуре, пластике, но совсем не в словах. Так мне казалось тогда.
А вышло всё иначе: еще в сибирскую пору Гришковец впервые стал на путь наибольшего сопротивления – отошел от пантомимы, заговорил на сцене своим непоставленным голосом. Драматург-актер Гришковец сумел подчеркнуть, поставить в центр театрального действа свою сбивчивую, совсем не актерскую речь, которая превращает людей, находящихся по обе стороны сцены, в равноправных собеседников. Голос его звучит теперь уверенно, несмотря на по-прежнему импровизационный стиль и неровный темп монологов.
Ту же демонстративно «обычную» речь сохранил и Гришковец-прозаик. Точнее, так: когда драматург и актер стал еще и прозаиком, он не изменил своей прежней интонации доверительной беседы – теперь уже с читателем. То была, на мой вкус, прекрасная проза, но теперь уже опять прошлая, Гришковец снова сменил курс. В его новой книге круг замыкается: автор вполне мог бы ее рассказать за чаем старым друзьям – как это происходило много лет назад, накануне рождения спектакля «Как я съел собаку». Говоря попросту, читатель получил «Собаку…» в прозе – книжка о живых людях, все названы своими именами, по-честному. Кое с кем я до сих пор дружу, просто общаюсь или работаю, впрочем, новая проза Евгения Гришковца вовсе не рассчитана на тех, кто сам был свидетелем и участником рассказанных историй.
Читая книгу Гришковца, очень легко почувствовать себя автором, человеком, с которым произошло почти то же самое, что и с героями Гришковца. Как соблазнительна эта легкость рассказа: да – и я, и меня, и со мной! Со мною уж точно за годы, проведенные в Сибири, произошла масса подобных историй!
Например? Извольте!
Cибирские люди отучили меня бояться чего бы то ни было – раз и навсегда. Несколько лет подряд, летом и по осени, мне доводилось вывозить стайки изнеженных филологических барышень в притаежную местность. То на фольклорную практику, то на всякие строительные и полевые работы. Первый выезд был особенно памятен. Завезли нас на какую-то бывшую обкомовскую турбазу, под той самой деревней Пача, которую задушевно-иронично запечатлел Гришковец в трогательном рассказе «Михалыч». В первый же вечер приехали на мотоциклах ребята – лыка не вяж ут, обкурены, жажда дев и наслаждений в очах. Я, понятное дело, – к местному сторожу. Он говорит: Петрович, все спокойно, видишь – вон там сарай? И рукою куда-то вдаль машет. – Ну вижу, отвечаю нетерпеливо. – Ты туда беги, всего пару километров, – там есть конь. Так-так, говорю, и что? А ничё, гляди дальше – во-о-н там дом стоит, километров шесть, сечёшь? Так ты на коня садись и к дому скачи, там – телефон. И вот тут, надо вам сказать, страх с меня и слетел навсегда, суровая правда открылась: возвращаться надо к моим девочкам и чужим мальчикам и до-го-ва-риваться. А дергаться к правовому государству – себе дороже, в Сибири оно так… Вот с тех пор и не боюсь – никого и ничего!
Читая очередное произведение Гришковца, я задумался – почему же мне так близки его тексты, почему его книги вызывают у меня такую эмпатию? Эти размышления в свою очередь привели к мыслям о том, чем одни книги отличаются от других, и почему одни вызывают восторг, а другие, в лучшем случае, нейтральные чувства.. При обдумывании этого непростого вопроса, пришло в голову несколько идей, которыми я рискну поделиться.
Итак, все книги я бы раздели на три условных типа.
Первые - это книги, предлагающие некий объем сведений. Это совсем не обязательно должен быть учебник или справочник. Такой книгой может быть и художественное произведение любого жанра. Суть в том, что в результате чтения ты получаешь определенную информацию об описываемых событиях. Например, что садовник изощренно убил хозяина дома, но мудрый детектив сумел распутать это дело и его изобличить. Или о том, что некий обычный человек больше не испытывает сильных чувств к своей жене и очень этим тяготится, не решаясь ей в этом признаться. Сюжет может быть любой – главное, что такая книга не вызывает явных образов, картин и чувств, ты просто узнаешь определенные сведения из ее содержания.
Опять же, эти знания могут быть переданы качественно, четко, слаженно, а могут быть изложены путано и грубо, все зависит от мастерства автора и его подачи. Но вот ничего особого в сознании они не вызывают, просто чтиво, позволяющее что-то узнать. Увы, автору не удалось задеть тебя за живое и начать диалог: произошла передача некой совокупности информации, выраженная с помощью текста. Такие книги обычно не производят особо сильного впечатления, разве что негативное, если уж очень плохо все изложено. Их не хочется обсуждать с друзьями, рекомендовать знакомым и вообще они не заслуживают внимания после окончания чтения. Таких книг, увы, много. Иногда это книги начинающих авторов, которые со временем станут писать намного лучше.
Вторые - это книги, при чтении которых у тебя формируются некие визуальные образы, тонкие нотки чувств и переживаний. Они похожи на детские иллюстрированные книжки. Помните – там, где наряду с текстом обязательно присутствуют картинки, изображающие героя или перипетии сюжета, чтобы маленький читатель, который еще мало что видел в своей жизни, мог лучше представить, о чем же рассказывает автор. Конечно, они здорово помогают, особенно если художник талантлив, но все же это - лишь чужой взгляд на то, что ты должен представить сам. Поэтому при чтении периодически представляются какие-то отдельные сцены, грезятся лица персонажей, происходит понятие и принятие их мыслей и логики поступков. Но все это лишь эпизодические отдельные сцены, словно в процессе чтения ты то и дело заглядываешь в замочную скважину, чтобы урывками углядеть и услышать какие-то моменты. Такие книги могут нравиться, их можно обсуждать, спорить по поводу того, кто как увидел или представил тот или иной момент из книги. Они хороши, да, но они не великолепны.
И наконец третий тип. В него входят самые редкие представители авторского труда. Это те произведения, которые практически сразу захватывают тебя и как будто переносят в виртуальную реальность. И ты уже не просто следишь за сюжетом, а начинаешь переживать все за персонажей, видеть их глазами, думать их разумом, чувствовать и переживать за них. Ты представляешь все четко, ярко и отчетливо, ты чувствуешь малейшие оттенки эмоций, которые будят в тебе сотни образов. Каждая такая книга - это больше не картинки с текстом и не взгляд сквозь замочную скважину, это пережитое приключение, трагедия, житейская история, это буря эмоций, это удовольствие, счастье, а может - глубокая грусть или сожаление. Это высшее мастерство автора, который помогает тебе пережить сюжет за него, умело настроившись на волну твоих переживаний. Такие книги всегда вызывают сильные эмоции и еще долго потом звучат в тебе и напоминают о себе отголосками сюжета и образами персонажей.. Ты можешь вспоминать, думать, анализировать произошедшее. И ты способен меняться под влияем прочитанного. Может быть не сразу, незаметно для себя, но обязательно. Это высшее мастерство писателя – создать именно такую книгу и владеют им немногие.
Естественно, что все это - субъективное восприятие. Одну и ту же книгу люди могут воспринимать совсем по-разному, для кого-то она станет набором слов, для кого-то - букетом эмоций. Она может вызывать восторг и неприятие, жаркие споры и не менее острую критику, но равнодушным она не оставит, пожалуй, никого. По-настоящему гениальные авторы могут создавать произведения, которые вызовут сильное впечатление у большого количества читателей. Талантливые - найдут лишь ограниченный круг тех, кому их слог душевно близок и понятен. Посредственные или неопытные обречены писать книжный «фастфуд».
Все эти мои долгие витиеватые рассуждения лишь для того, чтобы пояснить как действуют на меня книги Евгения Гришковца. Они всегда оказываются для меня книгами третьего типа, я глубоко переживаю и чувствую их. Я вижу все как будто своими глазами, слышу все своими ушами, думаю эти мысли своим разумом. Они задевают меня сильно и глубоко, и я получаю от них огромное удовольствие. Хотя казалось бы, что такого в этом сборнике «Следы на мне»? Простенькие, даже банальные рассказы автора, зарисовки его обычной жизни. Непростой выбор института, в котором предстоит учиться молодому человеку, еще не осознающему чего ему хочется в жизни. Декан Данков, который своим поведением способен сделать жизнь студента невыносимой, но при этом ясно запомниться на всю жизнь. Первые наивные попытки заработать деньги простым трудом и неожиданная встреча с колоритным персонажем Михалычем. Новоселье и налаживание отношений с соседями, каждый из которых самобытен и непредсказуем. История наколки – якоря, не случайно появившегося во время службы на флоте и «звучащего» всю жизнь. Руководитель детского кружка по прозвищу Начальник, сумевший через фотографию открыть многое в душах своих учеников. Друзья, чьи уникальные качества вызывают особую зависть. Пасторальные зарисовки из деревенской глуши, страшные свои натуралистичностью. И финальный рассказ о том, как некие, вроде бы случайные эпизоды твоей жизни, могут открыть тебе больше, чем кто или что-либо.
В них практически нет интриги, они не вызывают всплеск адреналина, не открывают для тебя нечто такое, чего ты не знал и вряд ли бы когда-то встретил. Наоборот – они обыденны и естественны, и каждый из нас мог бы, наверное, рассказать десяток подобных историй. Мог бы… Но лишь немногим удается сделать это так, как Гришковцу, когда все описываемое воспринимается как пережитое тобой. Когда герои тебе близки и понятны, когда мысли автора кажутся тебе твоими мыслями, которые он неведомым, мистическим образом сумел выудить из твоего разума и выдать за свои. Эти незатейливые рассказы оставили у меня очень теплое чувство позитивной житейской легкости и то же время - жизненной мудрости, которая сокрыта в самых простых и, чаще всего, не замечаемых нами моментах нашего существования. От прочтения остались не «Следы на мне», но глубокие следы ВО мне…
Произведет ли эта книга такое же сильное впечатление на вас? Не знаю, но мне бы очень хотелось, чтобы вы прочувствовали ее так же сильно, как в этом повезло мне.
