Слились сердцебиенья в долгом эхе
Память налью,
Выпью глоток:
Я тебя лю…
Я тебя то…
Был ведь Гель-Гью
Берег крутой?
Я… тебя… лю…
Я… тебя… то!
Всё во хмелю
Фразы простой:
Я тебя лю!
Я тебя то!
…Миг вечно длю
В битве с «Потом».
Я тебя лю!
Я тебя то…
Время-враг – лют
В долгой войне:
Я тебя лю –
Я тебя не…
Капли ловлю:
Был ведь потоп.
Я тебя лю…
Я тебя то…
Я сплю, я сплю под стук колес,
Я пуст, как мой стакан,
Но все равно, как верный пес,
Бежит к тебе строка.
К тебе за окнами бегут
Столбы и провода.
Дырявит снов моих лоскут
Полярная звезда.
К тебе гнет ветер грозовой
Дождя диагональ.
Разлука яд пускает свой
По жалу слова «жаль».
А стук колес – как стук сердец,
Что бились в унисон.
В стекло упершийся гордец,
От счастья я спасен.
Как вспышка памяти, гроза
В глаза сквозь веки бьет.
И вся земля бежит назад,
Лишь я один – вперед.
Началось все в другую эпоху, когда
Преграждая протоки, плотина стыда
Направляла энергию ввысь:
Долгота верхних юбок толкала в поход
Покорителей диких племен и широт,
Чистый лист соблазнял собой кисть.
С полдесятка тому инкарнаций назад
Оперенный ресницами девичий взгляд
Прямо в яблочко глаза попал.
Лукокрылый шепнул: «То, что бьется – разбей!»
И по смазанной огненной кровью резьбе
Ты мне в сердце вкрутила запал.
И от взрыва нельзя ничего уберечь:
Заплетается ватными ножками речь,
Языком семеня из гортани.
Где холодные губы арктических вод
В русский берег впились, там, вмороженный в лед,
Мой кораблик двухпалубный ранен.
Так пристрелкой двоим лишь понятных словес
Незаметно нащупал играющий бес
Каждой фибры невидимый контур.
Словно став намагниченной чуткой стрелой,
На тебе и к тебе я повернут, слепой
Синей птицей летя к горизонту.
Путешествий во времени, правда, пешком
Совершил я с тех пор лет на сорок с вершком,
Обзавелся умом, сединой и брюшком,
День за днем к поминальной шел рюмке;
Но дощатую дверь за собою закрыв,
В путь сансары шагнув, что запутан и крив,
Я твой образ унес, как незримый нарыв,
В перикарда трепещущей сумке.
Раз за разом судьба на молочном листе
Повторяет, зараза, все фабулы те,
И я снова рождаюсь, похож на
Всех, кому сердце в ребра давало пинка,
Словно вышито нитью моей ДНК:
«Есть любовь,
но она
невозможна».
Мы прячем взгляд, не поднимая
Покрытый пеплом жар сердечный.
Горел в гортани воздух мая,
Но опьянение – не вечно.
На все, что мы писали мелом,
Дожди стряхнули цвет акаций.
Мы повстречались неумело,
Теперь не знаем, как расстаться.
Ответ услышу ли, вопрос ли,
Но время все уже решило.
И ноту «до», и ноту «после»
Сыграли мы с тобой фальшиво…
Срывались с лука радужного стрелы,
Разя в сердца дуплетом все живое,
Веснушками заката запестрели
Барашки, в синеве плывя по двое.
Ложились тени теменем к востоку,
Надеясь, что воскреснут на рассвете,
И месяц, располнев, округло окал,
И нес его слова вслед солнцу ветер.
Струился свет сквозь звездные прорехи
На темно-синих шторах небосклона,
Слились сердцебиенья в долгом эхе,
Друг друга отыскав средь миллионов.
Птенцы рвались разламывать скорлупки,
Испытывать ветрами оперенье,
И самые безумные поступки
Судьбу веков решали за мгновенья.
Между нами – дрожащие струны,
Серебристые тонкие нити,
И, услышав мелодию «Лунной»,
Тихо звезды застыли в зените.
Мы с тобою – в глазах друг у друга
Отражения мягкого света,
Мы с тобою – всего лишь два круга,
Образующих эту планету.
Ты смеешься так чисто и звонко,
Что аккордом откликнулось сердце,
Но вокруг настоящее – тонко.
Тишина запирает все дверцы.
Тишина окружает тревогой,
Отнимает у песен их крылья.
В тишине бесконечны дороги,
В тишине безысходны усилья.
Но пока не оборваны струны,
Мы с тобой – половинки Вселенной,
И бессмертные, вечные луны
По сравнению с нами – мгновенны.
Я проснулся от внезапной тишины.
