Такие лица, преследуя свои цели, не сознавали идеи вообще; но они являлись практическими и политическими деятелями. Но в то же время они были и мыслящими людьми, понимавшими то, что нужно и что своевременно. Именно это является правдой их времени и их мира, так сказать, ближайшим родом, который уже находился внутри. Их дело было знать это всеобщее, необходимую ближайшую ступень в развитии их мира, сделать ее своей целью и вложить в ее осуществление свою энергию. Поэтому всемирно-исторических людей, героев какой-нибудь эпохи, следует признать проницательными людьми, их действия, их речи – лучшим в данное время.
Гегель
Весной 1972 года во время наших совместных трудов Григорий Оганов (ныне уже покойный) подарил мне стихотворение, которое стало некоторым образом рубежным в моем осмыслении личности и роли Сталина.
Гриша был бакинец и журналист. Наверное, он лучше меня видел кавказские истоки сталинского характера, да еще и собирал исторические материалы. Однако, может быть, и он не вполне ощущал трагически-пронзительное проникновение в собственную судьбу, которое несло в себе наивно-прозрачное произведение 16-летнего семинариста, написанное как бы для серии поэтических «пророков» в родной литературе.
Вот это стихотворение:
Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.
А в песне его, а в песне,
Как солнечный блеск, чиста,
Звучали великая правда,
Возвышенная мечта.
Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.
Но вместо величья и славы
Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.
Сказали ему: «Проклятый,
Пей, осуши до дна…
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!»
Этот текст опубликован в газете «Иверия» 25 декабря 1895 года. Он так бы и остался невинным школьническим опытом, если бы не великое – славное и страшное – будущее автора. Уже сорок лет Сталин, переживший самые громкие восхваления и триумфы, когда-либо выпадавшие на долю смертного, покоится то рядом с Лениным в Мавзолее, то позади Мавзолея, под Кремлевской стеной, и все эти десятилетия громоздятся хулы в его адрес, а его имя втаптывается в грязь.
Единственное, в чем ошибся юный поэт Coco Джугашвили, так это в том, что отверженным в державном доме, который он строил, он стал не при жизни, а после смерти. Многие из тех, в ком Сталин пытался будить разум, с лихвой выместили на нем, мертвом, филистерское раздражение своих растрепанных умишек. Было предпринято все возможное и невозможное для того, чтобы сделать его правду чуждой народу, а его песню – никому не нужной. При всей оглушительности поношений – с основанием (а оно также имеется) и без оного – Сталин теперь самый неизвестный из когда-либо писавших и говоривших. Его мысли и суждения, как правило, даются в тенденциозном пересказе и в усеченном виде, «…и на устах его печать». Работы Сталина почти не переиздаются, и он лишен возможности вести прямой диалог уже с двумя поколениями читателей.
С сознанием своей гражданской ответственности, требуя: «Слово товарищу Сталину!», – составитель помещает в этом сборнике ряд работ И. В. Сталина послеленинского периода, когда он оказался во главе Российской, а с 1925 года Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Эти работы, давно или вовсе не публиковавшиеся, неведомы большинству. Сборник естественно распадается на три части: довоенную, с 1924 года; военную, 1941–1945; финальную. Тексты располагаются в хронологическом порядке. Заголовки в большинстве случаев даны составителем.
