Благодарности:
Токареву Алексею Михайловичу за вдумчивую обоснованную критику.
Андрею Олешко (www.astroexperiment.ru) за помощь в расчёте орбитальных
скоростей и геометрического размера тени.
Владиславу Кочемаеву за Концепцию Ядерной Зимы.
Птолемей считал Землю центром Вселенной. Его модель исчезла, но отголосок её по-прежнему живет в людях.
1.
2 марта. Солнечная обсерватория «Биг Бэар», Фонскин, Калифорния.
Пять утра. Окно кабинета приоткрыто, и старый семнадцатидюймовый NEC трепещет дюжиной разноцветных стикеров. Келлер вставляет в файл последнюю фотографию, отправляет документ на печать и, устало потирая виски, поднимается с кресла. Комната с принтером в конце коридора – тут нет окон, только решётка вентиляции и дрожащий свет ртутной лампы. Серводвигатели бионического протеза тихонько воют, когда Келлер тянется к пахнущим краской распечаткам, и в этом мерцающем, рваном полумраке его левая рука вдруг кажется ему чужой. Она и есть чужая – многослойный силикон, полимеры, немного кремния, инертных металлов и самообучающийся софт на базе нейронной сети Кохонена – двадцать пять тысяч, включая налоги. Пару секунд Келлер задумчиво смотрит на чёрный протез, а потом заталкивает листы в конверт.
Вернувшись в кабинет, он снова звонит.
– Джефферсон, у тебя, что, рояль к заднице привязан? Ты уже должен быть в обсерватории!
– Иди к дьяволу, Йон! В пять утра я не способен быстро ехать, куда бы то ни было.
Келлер улыбается, но тут его взгляд падает на жёлтый конверт. Немое откровение размером восемь на одиннадцать дюймов, визуальный ответ на извечный вопрос человечества, и грядущее, которое пугает его до гулкого пульса в висках. Адреналиновый криз наваливается удушающей волной, череп превращается в чугунный набат, пальцы правой руки дрожат и немеют, движки протеза пляшут в растерянном хаотичном танце. Келлеру больно до рези в глазах, и он косится на полку с полусотней журналов «Astronomy Education Review». За ними прячется литровый «Джек Дэниэлс» и Келлер решительно раздвинув их, извлекает виски на свет божий. Коридор сотрясает тяжелая поступь двухсотпятидесяти фунтов Джефферсона.
– А где Венда и Ксанью? Они вроде должны готовить солнечный спектрограф? – Орёт он из коридора.
– Я отправил их домой! – Отвечает Келлер и прикладывается к бутылке.
– Знаешь, старик, несколько тысяч лет назад человечество придумало такую штуку как чашка. Между прочим, первые глиняные образцы относятся к эпохе неолита.
Джефферсон стоит в дверях кабинета и неодобрительно смотрит на Келлера. Тот кивает на жёлтый конверт на краю стола. – Когда ты будешь это смотреть, Мак, тебе лучше присесть. Джефферсон устраивается в гостевом кресле и вынимает из конверта фотографии и распечатки линейных графиков. Спустя полминуты он удручённо вздыхает.
– Ты же знаешь, что я начинал карьеру на Уолл-стрит. Моя задача добывать для обсерватории деньги. – Он кладёт листы на стол. – Не мог бы ты вкратце?
Келлер с сожалением смотрит на бутылку, зажатую искусственными пальцами E-HAND, а потом ставит её на стол.
– В Солнечной системе объявился инопланетный корабль. У нас гости, Мак. Те самые, которых мы так долго ждали.
Джефферсон потирает пухлый подбородок, машинально поправляет узел галстука («какого чёрта он в костюме» – думает Келлер – «пять утра»! ).
