Между жизнью и смертью миллионы шагов. Или всего один.
Я своими глазами вижу, как маленький мальчик делает этот самый шаг. Наблюдаю со стороны, из-за угла, из тени высоких зданий. Просто слежу, как за лайнером, исчезающим в штормовом океане. Или за лыжниками, сметёнными гигантской лавиной. С ужасом и оцепенением. Я могла бы броситься вперёд, но ни корабль, ни любителей высоты уже не спасти.
Как и мальчика.
Остаётся только смотреть и ждать, когда всего один шаг приблизит его к смерти.
Его загорелое личико сияет в лучах летнего солнца. Медовые глаза, две планеты из тёмного песка, щурятся под козырьком кепки. Голубая футболка с надписью на груди очень ему идёт, ведь он вытягал её до потёртостей. Ещё немного – и ткань разойдётся дырами, и тогда его родителям придётся искать точно такую же.
Мальчик вертится ужом, оглядываясь по сторонам. Словно ищет или ждёт кого-то. Несмелый ветерок то и дело норовит сорвать с него кепку, но он лишь задорно смеётся, обнажая прорехи в зубном ряду и выставляя напоказ очаровательные ямочки.
Симпатичная женщина с блестящими светлыми волосами стоит рядышком, придерживая мальчика за плечо и нежно воркуя с ним. По ней сразу видно: она счастлива в этот самый момент, в этой самой жизни. Летнее платье шелковыми языками ласкает ей лодыжки, а хулиганистый ветер путает волосы, заслоняя обзор.
К ним пристраивается высокий мужчина, широкоплечий и надёжный, как скала. Его лица не разглядеть с этого ракурса, но наверняка он привлекателен. Непривлекательные мужчины не носят таких рубашек. Он догнал свою семью, выбежав из киоска с корзиной фруктов, что-то говорит жене и склоняется к ней, чтобы поцеловать в щёку, потому что не может сдержать порыв любви.
Женщина указывает на светофор и предлагает сынишке вспомнить стишок. Отец и сын заводят хор: «загорелся красный свет – стой, малыш, прохода нет». Когда ансамбль переходит к последнему свету светофора, символично зажигается зелёный. Можно идти. Ведь этому учат нас с детства. Вот только никакие стишки и песенки не предусматривают непредвиденных обстоятельств. Не учитывают игр судьбы.
Мимо мужчины проносится подросток на велосипеде и вышибает корзину из рук. Оранжевый залп из апельсинов вылетает на тротуар, как из пушки, рассыпается, как теннисные мячики, но велосипедист без зазрения совести уносится прочь. Отец кидается спасать апельсины, мать оборачивается, думая прийти на помощь, и выпускает мальчика из виду всего на мгновение.
Белый кроссовок с расписанными фломастером рожицами первым отрывается от безопасного островка тротуара. Мальчик следует правилам и гордо идёт вперёд, как его учили.
Визг шин влетает в этот гвалт звуков нотой, прозвучавшей невпопад. Я первой замечаю чёрный джип, вылетевший на пустую полосу из-за поворота. Это чудовище из железа и бензина несётся прямо на пешеходный переход и не собирается сбавлять скорость. Для него нет препятствий – на дороге ни машин, ни людей. Только он.
Женщина, сама того не желая, выпускает руку мальчика. Пальцы один за одним выскальзывают из липкой от жары ладошки. Пускают мальчика в свободный полёт. Пара распадается, и малыш оказывается посреди пешеходного перехода совсем один. Он видит джип, как и мать, впавшая в шок, как и отец, собирающий апельсины. Как и я, но продолжаю стоять без движения, без попыток ринуться вперёд и вытянуть ребёнка из-под колёс.
Я не двигаюсь с места и только чувствую, как солёные ручьи стекают по моим щекам. Женщина слишком поздно приходит в чувства и кричит мальчику бежать дальше по переходу, но ребёнок уже во власти паники, а ей даже взрослые не всегда способны противостоять. Он оглядывается на отца, на мать с перекошенным от ужаса лицом, и решает бежать к ним.
