Здравствуйте, Ирене!
У Вас, в далёкой южной Германии, сейчас, наверное, сухо и тепло, а у нас в Москве сегодня – обильный снегопад. Вижу за окном, что автомобили во дворе засыпаны снегом и окружены глубокими сугробами. Деревья в парке нахлобучили на себя огромные белые снежные шапки. А снег всё идёт и идёт.
«А снег идёт, а снег идёт,
И всё вокруг чего-то ждёт…
Он чист, как то, о чём молчу,
О чём сказать хочу».
А о чём я молчу? О чём сказать хочу? О том, что
«… идут белые снеги,
как по нитке скользя…
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя…»
А снег за моим окном всё идёт и идёт.
«Такого снегопада, такого снегопада
давно не помнят здешние места.
А снег не знал и падал,
А снег не знал и падал.
Зима была прекрасна, прекрасна и чиста».
И сами собой приходят на память стихи о снеге.
«Снег кружИтся, летает, летает,
и, позёмкою клубя,
заметает зима, заметает
всё, что было до тебя».
«Снег, ты мой хороший, ты глаза мне запуши,
Нежно, осторожно усыпи и оглуши».
А на память продолжают приходить сами собой стихи и песни о снеге. Их так много, что они сливаются в белоснежную симфонию или в снежную рапсодию, в которой звучат и чередуются разнохарактерные эпизоды на песенном материале. Снежная рапсодия звучит всё мощнее и мощнее… Но в её мелодии начинают проскальзывать и пробиваться и тревожные ноты – это, наверное, потому, что сами собой приходят воспоминания и о совсем другом снегопаде, о снегопаде другого рода.
События того вечера двадцатилетней давности я помню так хорошо, как будто он был всего лишь вчера. Да и ещё бы мне не помнить: ведь тогда мы праздновали восьмидесятилетие моей мамы. И тогда, девятого января, снег за окном валил и валил.
Поздравления, пожелания, тосты, подарки, улыбки, смех. А в какой-то момент – объявление:
– А теперь – концерт по заявкам нашего любимого юбиляра.
Мы знали, какие именно песни любит наша мама, и понимали, что не все присутствующие будут хорошо знать тексты, поэтому заранее отпечатали несколько экземпляров подборки текстов песен и раздали их гостям. Ведущий вечера спрашивает:
– Мария Георгиевна, какую из Ваших любимых песен Вы хотели бы сейчас спеть вместе со всеми нами?
И мама отвечает:
– «Снегопад».
Вступительные аккорды двух гитар внуков, и мама запела:
«Я ещё не успела испить свою осень,
А уже снегопад сторожит у ворот.
Он надежды мои, как дороги, заносит
И грозит застелить надо мной небосвод».
Гости дружно подхватывают припев:
«Снегопад, снегопад, не мети мне на косы,
Не стучись в мою дверь, у ворот не кружи.
Снегопад, снегопад, если женщина просит,
Бабье лето её торопить не спеши».
А после слов «Не спеши, снегопад. Я ещё не готова» по маминым щекам потекли слёзы. Глядя на неё, не выдержали женщины, заплакали, достали носовые платки. Зашмыгали носом мужчины. Так и пели до конца этой песни – с плачем, со слезами на глазах.
– А я и не думала, что жизнь пройдёт так быстро, – сказала по окончании мама, и юбилейный вечер продолжился…
Мама прожила восемьдесят четыре года. Шестьдесят лет из них она ждала возвращения мужа с фронта. Всё ждала и верила, сердцу вопреки. Ждала потому, что на сибирской станции Тяжин, где мы жили в войну в эвакуации, гадалка сказала ей:
