Огромное спасибо моим родителям, которые не всегда в меня верили, но тем не менее поддерживали меня как могли в течении всего процесса написания книги.
Я благодарна своей очень талантливой сестре – Лесе Лотыш, чьи картины и оригинальные идеи оказали большое влияние на моё творчество.
Особенно я признательна своему замечательному мужу за любовь, поддержку, терпение, и за возможность отдавать то же втройне.
Я благодарю всех моих друзей и всех людей, кто так или иначе повлияли на моё творчество, и, в частности, вовремя уволившего меня начальника и моего друга Фабиана Болина, с его впечатляющей победой над лейкемией.
«Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестает любить, а чтобы, не имея любви, занять себя и развлечь, предается страстям и грубым сладостям, и доходит совсем до скотства в пороках своих, а все от беспрерывной лжи и людям и себе самому. Лгущий себе самому прежде всех и обидеться может. Ведь обидеться иногда очень приятно, не так ли? И ведь знает человек, что никто не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы картину создать, к слову привязался и из горошинки сделал гору, – знает сам это, а все-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большего удовольствия, а тем самым доходит и до вражды истинной…»
Федор Михайлович Достоевский
Тут нет ничего, чего бы вы не могли услышать. Почему именно вам я хочу рассказать, именно вам, – не знаю; может быть потому, что я вас очень люблю. Эта несчастная женщина глубоко убеждена, что она самое павшее, самое порочное существо из всех на свете. О, не позорьте ее, не бросайте камня. Она слишком замучила себя самое сознанием своего заслуженного позора! И чем она виновата, о боже мой! О, она поминутно в исступлении кричит, что не признает за собой вины, что она жертва людей, жертва развратника и злодея; но что бы она вам не говорила, знайте, что она сама первая не верит себе и что она всею совестью не верит, напротив, что она… сама виновата.
Морозный воздух кусает мои щеки и руки. Я опираюсь на крыльцо, и в этот момент айфон выскальзывает из пальцев и падает экраном вниз на каменные плиты.
Они его убьют! Они убьют его, а потом убьют меня…
Моя душа кровоточит, и кровь медленно, беспокойно, тихо и неуклонно поглощает всю меня.
За окном колышется высокая, тонкая береза посреди иссохшего, бесцветного сада. Слабый ветер играет бахромой её длинных ветвей, и крошечные, мерцающие снежинки вспыхивают и сгорают в золотом огне низкого, слепящего солнца, возвещая о начале зимы.
Снежинки окутывают холодную, грязную землю серебряной шалью, очищая все грехи лета и осени… и этот управляемый хаос, в котором мы все погрязли, – огромный ресурс власти для таких людей как Акбар, для тех, кто, не моргнув глазом, сделают всё, что угодно, совершат самое безжалостное насилие только ради того, чтобы защитить свои деловые интересы.
Я ушла от него, знаете почему? Именно что бы доказать только мне, что он – низкая тварь. О, может быть вы этого не поймете… Знаете ли, что в этом всем обмане для него, может быть, заключается какое-то ужасное, неестественное наслаждение, точно отмщение кому-то. Иногда я пыталась ему помочь, чтобы он как бы опять видел вокруг себя свет; но тотчас же опять возмущался и до того доходил, что меня же с горечью обвинял за то, что я высоко себя ставлю, и что он ни от кого не требует ни высокомерного сострадания, ни помощи, ни «возвеличения до себя».
