1 (1). Отказ от назначения цензором духовных книг, причины этого
Ваше высокопреосвященство!
Милостивейший архипастырь и отец!
Когда имел я счастье быть у Вас и Вам благоугодно было спросить, не имею ли усердия участвовать в цензуре духовных книг, то внезапность вопроса не дозволила мне представить на благорассмотрение Вашего высокопреосвященства удовлетворительного ответа. Сими строками хочу пополнить оный.
Нахожу должность цензора весьма для себя отяготительною и по душе, и по телу. По телу: должен я по крайней мере в неделю раз ездить в Петербург, для общих совещаний с прочими членами цензурного комитета. Весьма часто должно будет мне являться для объяснений и членам Святейшего Синода, в случае их нездоровья или отлучки должен повторить приезд. Для человека, живущего в столице и пользующегося здоровьем, сие удобно и легко, но мне при сильном расстройстве нервов, загородному жителю, до безмерия отяготительно. За каждую поездку в город плачу дорого; должен лежать целые сутки, так ослабну, так заломит кости!
По душе: решился я принять монастырскую жизнь не для цели честолюбия земного, ниже для цели пострижения; напротив, должен был не без сильной душевной борьбы отказаться от честолюбивых видов и призраков, являвшихся мне во всем блеске в мирской моей жизни. Если присовокупить к сему любовь моих родителей, то могу сказать, сколько сделал я пожертвований многоценных, дабы наследовать уединенную келью, то село, на коем скрыт бесценный бисер! Десять лет уединяясь (более или менее) в келии и отвлекая ум мой от многообразности и многочисленности предметов – уже чувствуя, что многие воспоминания во мне замерли, – не могу без очевидного бедствия душевного вдаться в море забот внешних, суждений, прений, выездов, – в жизнь путешественника. Самым пребыванием в Сергиевой Пустыни до зела отягощаюсь, – и единственно потому не утруждаю просьбою об увольнении из оной Государя Императора, чтобы не быть перед Ним до конца неблагодарным – молчу до времени, ожидая, что перст Божий укажет мне приличное к уединению время. О сем прилежно молю Господа. – Изволили также спрашивать: чем я занимаюсь? Поверьте, нет у меня лишнего времени. Не говорю уже о том, сколько оного похищает у меня слабость тела, монастырские заботы, – а паче всего выезды.
Прошу и убеждаю Ваше высокопреосвященство: как милостивое расположение Ваше и доверенность внушили Вам мысль возложить на меня упомянутую должность, так оное же милостивое расположение и внимание к слабостям моим, к душевному направлению и к покорнейшей просьбе да убедит Вас оставить грешного Игнатия плакатися о гресех его. Довольно, предовольно для осуждения моего на Страшном Суде Христовом собственных грехов и настоятельского ига, недостойне носимого. – Прошу святых молитв и прощения за многословие.
