Вступление первое
Этот роман не мог быть не написан, поскольку он был написан уже до того, как был написан.
Вступление второе
Многоголосье
Не замечаем его. Стараемся не замечать.
Свысока, зачастую раздражаясь, называем фоном, гулом, гудением, шумом. А напрасно. На самом деле не велик труд, принять его и привыкнуть к нему. В награду же можно заполучить (видеть, слышать, осязать и петь) то, что находится под оболочкой слов. Целый мир. Чувственный, шершавый чуть сладковатый мир. Берите, удивляйтесь, пользуйтесь.
Да, но при одном условии: ни в коем случае не следует пренебрегать шорохами. Я уже не говорю о шепотной речи, сопении и кашле.
Многоголосье не содержит случайностей. Вспомните хотя бы прижизненные записи концертов Рихтера – хрупкие тяжелые диски в пахнущих канифолью синих коробках.
Вступление третье
Предыстория такова
С ранних лет я представлял себе, что ношу в себе Гиперборею, лучезарную державу, населенную блаженными людьми, каждого из которых неотвратимо ждет счастье, не теперь, так в обозримом будущем. Теми блаженными людьми, трансформированными в недрах моего зыбкого сознания, были соседи мои, попутчики, прохожие, закономерные и случайные знакомые. Вот, думалось мне, они спешат или прогуливаются, удят рыбу или ругаются матом, а сами того не знают, что счастливы, и впредь будут счастливы.
Иногда, по недомыслию, я делился своим наитием, но, благодарение щедрым на подзатыльники моим учителям, довольно скоро начал осознавать, что далеко не все понимают меня и радуются моему потаенному знанию. Большая часть соотечественников предпочитает пребывать в зрелом неведении, тем самым, обрекая себя на мутное уныние и сокровенную тоску, тщательно, но, чаще всего, безуспешно скрываемую искусственным весельем, а, подчас, и кромешной дуростью.
Вот вопрос: А не приметами ли Гипербореи как раз являются эти тоска и веселость, сменяющие друг друга с беспощадностью календаря? что-нибудь наподобие генетической памяти или интуиции?
И еще вопрос: А не гипербореями ли были наши прародители?
И как далеко можно зайти в подобных рассуждениях?
И можно ли вообще понять, наконец, откуда всё, в каком направлении, зачем, и что впереди? И нужно ли это понимать?
Вот и остановиться бы, и жить себе, как люди живут. Большинство людей.
Да где там?
А, может статься, Гиперборея вовсе и не внутренняя моя родина, но большая родина моя?
А, может быть, это я сам?
А вообще, Родина это место где ты родился и живешь, или то, что родилось в тебе и живет? Вот, например, является ли панцирь улитки ее родиной?
От таких да этаких мыслей торжественный страх то и дело незамедлительно и больно сжимал мое зыбкое существо. Страх немотивированный и необъяснимый.
Тотчас представлялся мне провинциальный актер, еще пару минут назад до колик потрясавший полупустой зал утробными анекдотами, теперь уже с дрожащими руками и жестокой испариной у себя в гримерке.
Да в такую-то минуту ему и в зеркало посмотреться страшно, думалось мне.
Как одновременно велик и мал этот героический лицедей, молниеносно состарившийся ребенок!
Вступление четвертое
Многоголосый рассказчик и призрачный герой, исследователь Гипербореи, Андрей Сергеевич Благово, а вы уже догадались, что рассказ мой ведется, в том числе и от его имени, в первую очередь от его имени, родился и провел первые два года своей жизни в городке Суглоб, что, казалось бы, не имеет никакого значения. Однако же – деталь, согласитесь.
