***
Я наблюдаю за ней.
Наблюдаю каждый день.
Как она взрослеет.
Ее победы и поражения.
Ее слезы и смех.
Она становится женщиной. Самой красивой женщиной в мире.
Я верю, что ее сердце не очерствеет из-за того, что мне пришлось сделать ради нее.
Надеюсь, когда-нибудь она меня простит.
Сегодня мать-настоятельница вызвала меня к себе, чтобы поговорить о том, что рано или поздно должно было произойти. Моей малышке, моей девочке скоро будет восемнадцать. А это означает, что ей пора покидать монастырь.
Я с ужасом вспоминаю ту ночь, когда я попала сюда, и благодарна судьбе, что оказалась здесь.
Если бы меня не нашел священник, осматривающий двор в такое позднее время, то, возможно, ни меня, ни моей прекрасной дочери и вовсе не было бы.
В тот проклятый день меня предали те, кого я считала своей семьей и отвернулись те, кого я любила всем сердцем.
На самом деле, это произошло задолго до того дня, но мне понадобилось почти семь месяцев, чтобы это осознать.
Мне потребовалось собрать всю злость в кулак, всю силу, что была, чтобы решиться на этот шаг, ведь иначе, эти люди погубили бы меня. Погубили бы мое маленькое чудо, которое вот-вот должно было появиться на свет.
– Росси, – начала мать-настоятельница. – Ты, наверняка, знаешь, зачем ты здесь, об этом не слышал только глухой.
– Да, мать-настоятельница, я готовилась к этому разговору, к этому дню.
– А, так же, ты обещала, что все ей расскажешь, ты помнишь?
– Да, мать-настоятельница. Но, я не могу. Не сейчас.
– Но когда?! – воскликнула и тут же осадила себя монахиня.
– Придет время. Сейчас она слишком слаба, к тому же на нее столько свалится, я не хочу, чтобы она узнала обо всем сейчас.
– Дело твое, но прошу тебя, прими решение, как можно раньше. Она имеет право знать.
Конечно, она была права.
Я не имела права скрывать правду. Не имела права просить о молчании этих людей. Но, по-другому нельзя. Это страшные люди. Только Бог знает, что они сделают, когда узнают, что я жива. Что она жива.
В дверь постучали.
– Входите! – ответила мать-настоятельница, и из темного коридора показался силуэт отца Карлоса.
***
Марисоль сидела в своем приходском кабинете, погруженная в неспокойные мысли. Совсем скоро их любимице предстоит оставить монастырь. Ведь ей исполняется восемнадцать, а это означает, что ей пора искать работу и желательно такую, где она сможет жить.
Была бы ее воля, она бы никого не отпустила из прихода, но таковы правила. Такова жизнь. И от того ее сердце разрывалось на куски.
Фэй была ей как дочь.
Малышка появилась на свет именно здесь.
Она самолично принимала роды у девушки, появившейся в монастыре загадочным образом, одной из сентябрьских ночей.
Бедная… Ее выкинули на улицу, как котенка…
Как беременного котенка. Она не проронила ни слова, пока не родила малышку.
Марисоль закрыла личное дело Фэй и пошла на поиски священника…
– Совсем скоро Фей исполнится восемнадцать, святой отец…, – обратилась она к высокому седовласому мужчине, вошедшему в кабинет.
– Да, мать-настоятельница, я знаю. Именно поэтому я стал подыскивать для нее работу. Сегодня как раз должна прийти супруга одного моего знакомого, им очень нужна горничная. Помимо хорошей оплаты, они предоставляют жилье, что очень важно сейчас для Фэй.
Отец Карлос – очень умный мужчина… Он, как никто, знает характер Фэй, и очень переживает за то, что девочке придется сложно одной в этом мире, ведь у нее самая чистая душа, которую когда-либо приходилось ей видеть.
