Ночь. Не спится. Не понятно почему. Лежу и перелистываю в своей памяти странички дневника жизни. Год 1977. Весна.
***
Я работал проводником поезда Архангельск – Москва. Вообще-то проводником я работал мало, всего одну поездку – от Москвы до Архангельска и обратно. Но эта поездка запомнились навсегда. До Архангельска народу в вагоне было мало – человек десять-пятнадцать. Зато обратно вагон был полон. Основные пассажиры поезда – дембеля, то есть демобилизованные солдаты. Ребята отслужили свои два года, а кто и три, на крайнем Севере и возвращались по домам. Дорога была практически одна – на Москву. Откуда уже по одному, по двое поедут дальше по нашей необъятной. А от Архангельска ехали большими компаниями. Кто из архангельской тайги, кто с самого Крайнего Севера: Амдермы, Новой Земли и даже с Земли Франца Иосифа, или как они говорили ЗФИ. От свободы у ребят кружилась голова, вернее её зачастую просто сносило.
Ещё в Москве к моему вагону подкатили тележку, в которой стояли штабелем ящики с водкой и вином. С тележкой, помимо грузчиков, шёл бригадир поезда Николай Петрович. Подойдя ко мне, он поздоровался: «Новенький, первая поездка? Не бойся, если что, обращайся – помогу. Как, говоришь тебя зовут?», – спросил меня.
– Да никак не зовут, я сам всегда прихожу, – пошутил я.
– Ты вот что, шутить будешь, когда в Москву из поездки вернёшься. Ежели жив – здоров останешься, – грубо оборвал он меня.
– Да ладно, шуток не понимаешь, – огрызнулся я, – зовут Кеша, но друзья величают Палычем.
– Короче так, Палыч. Вот тебе ящик водки и ящик вина, спрячь получше и никому не показывай. Не вздумай сам приложиться, узнаю – скину с поезда, – сказал он мне и показал на ящики.
– А зачем это? – спрашиваю.
– Затем, что из Архангельска будет полный вагон дембелей. Понятное дело, захотят парни выпить, придут к тебе. Только смотри, не нарвись на патруль и сам не напейся. Вернёмся в Москву, деньги сдашь. За водку по десять рублей за бутылку, вино – по пять. Записываю на тебя триста рубликов, – и он записал в блокнотик.
– А что так дорого?
– Ресторанная наценка, – усмехнулся Николай Петрович.
– Так по чём же мне продавать?
– Дело твоё, только про долг не забудь. Так что давай, Палыч, работай. Если мозги есть, в накладе не останешься.
Грузчики покатили тележку вслед за бригадиром к следующему вагону, а я затащил ящики в своё купе. С верхней полки стянул все мешки с бельём, поставил туда ящики и мешки затащил снова на место. Практически ничего не заметно.
Затем началась посадка в Москве. Я стоял у дверей и проверял билеты. Как я уже говорил, народу было немного. Вечером, после того как разнёс чай, достал из своего саквояжа припасённую чекушку белой и кое-какую закуску, что прихватил в Москве в гастрономе. Поезд мерно катил через тайгу, наступил вечер и силуэты деревьев постепенно исчезли. В купе тепло, вагон мягко постукивал на стыках рельс. От выпитой чекушки на душе была благодать. Жаль только, что поговорить не с кем. Прошёлся по вагону, все купе закрыты, наверное, спать легли. Вернулся к себе. Надо бы ещё добавить, но больше водки нет. Поглядел на полку, где за стопками одеял стояли два ящика. И только было собрался вытянуть оттуда бутылочку, как дверь купе отодвигается и на пороге стоит Николай Петрович.
– Как дела, Палыч, всё нормально? – спрашивает меня.
– Так точно, гражданин начальник, – весело отвечаю я.
– А ты что такой весёлый? – он придвинулся ко мне и шумно втянул воздух, – уже бухой?
– Да ты что, Николай Петрович, так чуть-чуть для аппетита. В вагоне всё спокойно, все спят.