В шумном, суетливом городе мы живём, не замечая ни времени, ни людей. Мимо нас проходят сотни, тысячи, пролетают в суматохе дни, месяцы и годы. Эта сумасшедшая карусель мчит нас по кругу – дом, работа, дом, работа, будто в заколдованный круг попали и не можем сойти. Только время не стоит на месте, время не ждёт, когда мы накатаемся. Оно идёт, и идёт семимильными шагами совсем не по тому кругу, что мы.
У времени свое расписание, как поезд не спеша трогается со станции детство, набирает скорость в юности, разгоняется в зрелости и мчится, как бешеный, в старости. Летит, не разбирая пути, сходит с рельсов, кто-то так и остаётся под насыпью не в силах подняться. А кто-то упрямо лезет вверх, чтобы домчаться до финиша и посмотреть – что же там есть такого? К чему я нёсся сломя голову, теряя близких и друзей, и стоило ли оно того?
Что ждёт нас никогда не угадать, говорят, как жизнь проживешь, так и старость встретишь, а ещё что посеешь, то и пожнёшь. А вот не всегда, вроде мы сеем доброе, а вырастает то, что вырастает. Всю жизнь, ломая и корёжа себя, стремимся к цели и, только достигнув ее, мы понимаем, что не так оно и нужно было.
Так же и в любви, вот любила без ума, краше никого не было, света белого не нужно без любимого. А прошло время, смотришь и думаешь, а что я тут любила-то? Боже ж мой, это же недоразумение какое-то, без слёз не взглянешь! Глазоньки мои, это точно вы были на лбу, когда мы в него влюблялись? Или вы прикрыли веки, чтобы не отвечать потом за последствия?
Жаль, пока мы разбираемся – кто и куда глядел, уже и жизнь прошла.
Жил-был как в песне – художник один. Молодой и талантливый, но, как обычно бывает – непризнанный. День и ночь создавал свои шедевры, то дерево корявое с прибитой консервной банкой на фоне кровавого заката, то человека с шестью ушами и зелёным мхом обросшего, он был этот… футурист! А, может, авангардист или это по-другому называется, те, кто часто ходит по выставкам, наверное, разбираются в этом. А в провинции, кроме работ учеников художественной школы, мало что выставляется. Акварель, гуашь и пластилин, вот и весь материал для творчества. Начиная с детского сада и заканчивая бесплатными кружками, что ведут студенты художественного училища для пенсионеров. И поле деятельности для художников провинции не такое уж большое, в основном рекламные баннеры и витрины магазинов. А там вся эта высокая материя в виде непонятных закорючек вместо людей не очень котируется.
Парень был симпатичный, но уж очень в искусство влюблённый, ничего больше знать не хотел, не работал и даже девушками не интересовался. Нет, это, конечно, со стороны так казалось, молодой и здоровый парень не мог не думать о девушках, может, ему просто не хватало времени на них. Но была у него тайна, в которой он не признавался даже друзьям, то ли боялся, что не поверят, то ли еще что-то было у него на уме. Снился ему по ночам часто один и тот же сон, приходила к нему в том сне девушка – опускала голову ему на плечи и пахли ее темные волосы мятой. И целовала она его прохладными губами и кружилась голова у парня от чувств неизведанных. Днём он искал ее взглядом в толпе, всматривался в прохожих девушек, но не встретил среди них ту, что заставила вздрогнуть сердце.
Так он и жил, женщина в его жизни, похожая на ту самую, так и не появилась. А он денно и нощно восхищался «Черным квадратом» Малевича и мечтал создать такой же шедевр. Для этой цели он даже купил ведро чёрной краски. Но вдохновение пока его особо не посещало, и краска медленно, но верно высыхала в углу комнаты, накрытая газетой. Даже если ты талант-талантище, как можно написать эту картину лучше, чем Малевич? Сколько не мажь холст черной краской, хоть вдоль, хоть поперёк, будет то же самое. А если взять другую краску, это уже будет не «Черный квадрат». По-моему, здесь нет выхода вообще, не стоит и мучиться. Даже если сделать, скажем, красный круг или синий ромб всё равно все скажут: «Фу, бездарное подражание Малевичу…»
