Когда в прошлом году на уроке эстетики молоденькая студентка-практикантка увлеченно рассказывала ребятам о том, что, по мнению некоторых ученых, у каждой мелодии есть свой цвет и даже запах, Даньке приходилось изо всех сил скрывать недоверие. Сидя за первой партой, прямо напротив учительского стола, он смотрел на практикантку, понимающе кивал головой и старался придать лицу самое серьезное выражение.
– Послушайте. – Девушка подошла к стоящему в углу класса пианино и легким прикосновением к клавиатуре извлекла из инструмента несколько аккордов. – Например, вот эта мелодия всегда казалась мне золотистой, словно окрашенной лучами утреннего солнца. А запах… Кто мне скажет, какой у нее запах?
Даньке показалось, что практикантка взглянула в его сторону. Он поспешно опустил глаза и принялся усердно изучать пустую страницу тетради. Вообще-то, мелодия показалась ему знакомой. Но в любом случае пускаться в маловразумительные рассуждения о том, чем она пахнет, Даньке совсем не хотелось. Тем более что он никак не мог вспомнить ни ее названия, ни ее автора…
– Мне кажется, что она пахнет спелой вишней, – раздался рядом голос Данькиной соседки по парте, отличницы и всезнайки Катьки Чулковой. – Это ощущается во многих произведениях композитора… Золотистая мелодия с запахом вишни…
Практикантка одобрительно улыбнулась. Данька незаметно пожал плечами и принюхался. Вишней не пахло. Пахло пирожками с кислой капустой. Запах струился из портфеля Чулковой и расползался по всему классу, смешиваясь с едва ощутимым горьковатым ароматом духов будущей учительницы. И все! Ни вишневого, ни каких-либо других запахов плодово-ягодного происхождения в окружающем воздушном пространстве не ощущалось.
Данька с сомнением хмыкнул и взглянул снизу вверх на словоохотливую Катьку. Та явно не собиралась садиться на место. Она продолжала умничать, а довольная практикантка с благодарностью смотрела на эрудированную ученицу.
– …А еще от этой мелодии исходит запах тайны, – торжественным голосом подвела итог своего выступления Чулкова и лишь после этого с довольным видом уселась на место.
– И чем же, по-вашему, пахнет тайна? – искренне заинтересовалась, обращаясь к классу, практикантка.
– Катькиными любимыми пирожками! – крикнул с задней парты Леха Огородников по прозвищу Леший.
Класс взорвался от хохота. И сама Чулкова тоже засмеялась вместе со всеми. А вот Данька, к своему собственному удивлению, еще несколько дней после того урока, услышав какую-нибудь запоминающуюся мелодию, честно старался хотя бы приблизительно определить ее запах и цвет. Правда, ни одна из его попыток почему-то так и не увенчалась успехом, и он вскоре выкинул эту затею из головы. Но вот теперь, почти полгода спустя, Данька совершенно неожиданно для себя вновь об этом вспомнил. И случилось это потому, что он вдруг отчетливо испытал странное чувство, будто в солнечный летний день внезапно ворвался плотный сгусток влажного прохладного воздуха. Он обрушился на Даньку всего лишь на несколько мгновений. Но и этого времени вполне хватило для того, чтобы он успел ощутить неприятное оцепенение и довольно противный запах. Немного напоминающий тот, который начинал просачиваться в школьный коридор из кабинета биологии, когда дежурные забывали там вовремя почистить гигантский аквариум.
Застоявшаяся вода и гниющая тина… Так вполне могла пахнуть какая-то жуткая тайна! А еще у тайны был цвет. Темно-зеленый, почти черный, как беспощадные глубины болотной топи. Но самым поразительным оказалось то, что тайной веяло от самого обычного дома! Не от затерявшейся в непроходимых лесных дебрях избушки с покрытыми мхом бревенчатыми стенами… Не от полуразрушенного особняка с увитыми высохшими щупальцами плюща колоннами… Не от величественного готического замка с нацеленными в небо острыми шпилями башен… Ничего подобного! Тайна исходила от ничем не примечательного дачного домика, спрятавшегося в глубине старого яблоневого сада, окруженного невысоким деревянным забором.
