Оставив машину у ворот крепости, подполковник Ранке направился к башне, в которой, как доложил часовой, находился в эти минуты гауптштурмфюрер СС Штубер. Проходя крепостной двор, Ранке придирчиво разглядывал старинные, местами разрушенные стены, позеленевшие от времени, но еще довольно крепкие башни, полуобвалившийся купол церквушки…
Ну что ж, этот любимчик Скорцени избрал неплохой способ вживаться в местные условия. Отсиживаясь за такими стенами, можно выдвигать какие угодно концепции покорения Востока. А Штубер, если его верно информировали, очень любит пофилософствовать на эту тему.
Сопровождавший Ранке солдат услужливо открыл перекосившуюся дверь и остался у входа. Поднявшись пыльной лестницей наверх, подполковник отодвинул серое солдатское одеяло, закрывающее дверной проем, и вошел в небольшое квадратное помещение.
Аккуратно застеленные таким же, как и на дверном проеме, серым одеялом нары, высокий грубо сколоченный стол, на котором стояли полевой телефон и несколько бутылок коньяку и лежали два небольших пистолета… Сбоку, у двери, – пирамидка со шмайсером и двумя советскими трехлинейками. «Ну что ж, по-армейски, по-армейски. Без аристократической романтики».
Сам хозяин пристанища стоял возле узкой бойницы, словно последний защитник этой башни. Услышав шаги, он лишь слегка повернул голову. Зато рука сразу же легла на кобуру с пистолетом.
«Отработанный жест… – одобрительно отметил про себя Ранке. – Неужели успел бы выхватить?»
– Вы неплохо устроились, гауптштурмфюрер. Простите, что не заглянул к вам раньше. Дела.
Этим извинением подполковник явно желал подчеркнуть неофициальность своего визита. Хотя специальным указанием из Берлина возглавляемый Штубером отряд особого назначения формально был подчинен ему (во всяком случае, все приказы Штубер должен был получать теперь через местное отделение абвера, которым руководил он, Ранке), однако подполковник хорошо представлял себе, с кем имеет дело. По поводу обычных зондеркоманд специальных директив из Берлина не поступает. Кроме того, его люди успели выяснить немало интересного о командире отряда (сам Штубер предпочитал называть его группой), на который возлагались особые функции в зоне возможной дислокации фронтовой ставки фюрера, и его берлинских связях.
Прежде чем ответить, Штубер оценивающе оглядел Ранке, как будто прикидывал, стоит ли вообще с ним разговаривать.
– Чудесный ландшафт, господин подполковник.
– Рад, что вам пришлись по душе эти края.
– Они пришлись мне по душе еще в июле сорок первого.
– Вот как? Вы здесь воевали? – и, так и не дождавшись ответа, продолжил: – Правда, зимой здесь все кажется более угрюмым. Но теперь, в конце мая… Кстати, почему вы решили разместиться в крепости, далеко за городом? Мои люди присмотрели для вас неплохой особняк. Там намного уютнее.
– Я побывал почти во всех европейских крепостях. Что поделаешь, меня привлекают только те пейзажи, которые открываются из бойниц. Прошу садиться, господин подполковник.
Ранке кивнул, но вместо того чтобы сесть на пододвинутый ему Штубером стул, подошел к бойнице. Пейзаж действительно мог очаровать кого угодно: изгиб реки, затопленный весенним половодьем луг, невысокие холмы, меловые вершины которых под лучами утреннего солнца казались гигантскими свечами. А в просветах между ними – лес. Таинственный, колдовской… Недаром его называют здесь Черным. Подполковник знал, к выполнению каких задач готовилась группа «Рыцари Черного леса» под командованием гауптштурмфюрера СС, поэтому не сомневался, что Штубер часами смотрит на этот лес, как пророк на вещие знаки. В общем-то, ничего удивительного: в конце концов, каждый стремится предвидеть свою судьбу. Тем более – на войне. Вот только удавалось ли кому-нибудь?