…Любовь не знает убыли и тлена.
Любовь - над бурей поднятый маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане.
Любовь - звезда, которою моряк
Определяет место в океане.
Любовь - не кукла жалкая в руках
У времени, стирающего розы
На пламенных устах и на щеках,
И не страшны ей времени угрозы…
Шекспир. Сонет 116.
В первый раз девочка услышала о нем лет в восемь – от сестры
школьной подружки, пересказавшей малявкам «Три мушкетера» с
подробностями и зигзагами сюжета, о которых и не подозревал автор.
Не прочитай она сначала книгу, а ограничься просмотром зарубежной
киноверсии произведения, не говоря об отечественном сериальном
шедевре, возможно, вся ее дальнейшая жизнь сложилась бы иначе. На
свое счастье или беду – как посмотреть, школьница познакомилась с
графом де Ла Фер, опрометчиво женившимся на заклейменной девушке с
объемным багажом темного прошлого, в русском варианте
первоисточника.
Изложенная добросовестным переводчиком советского периода,
история произвела неизгладимое впечатление на детскую душу,
заставив перерыть все досягаемые места в поисках подлинных
исторических сведений о полюбившемся герое романа плаща и шпаги, не
обходя вниманием и зарубежные источники. Продираясь сквозь дебри
чужого языка, не пренебрегая приведенными ссылками на латыни -
сетевой переводчик в помощь, она все больше проникалась доселе
невиданным чувством к жившему столетия назад жителю средневековой
Франции, еще не подозревая, как называются те эмоции, что охватили
ее с головы до пят. Копия портрета юного графа, имитирующая
живопись ручной работы - в смешанной технике, с нанесенной масляной
краской штрихами поверх напечатанного принта, заказанная за
немыслимые деньги, которые копила не один месяц, отказавшись не
только от жизненно необходимых детских потребностей, отныне навечно
поселилась в ее комнате.
Задумчивое лицо юноши, запечатленного с книгой в руке, стало
первым, что девочка видела по утрам, открыв глаза. Она могла до
бесконечности вглядываться в детали картины, изображавшей сидящего
возле статуи юношу в лучах закатного солнца на фоне обитой
зеленоватым шелком стены, украшенной охотничьими трофеями.
Школьнице даже казалось, что черты лица запечатленной на картине
скульптуры в стиле «à la grecque» (греческом)похожи на ее
собственные. Исторического подтверждения подробностей женитьбы
беррийского аристократа, как и сведений о дальнейшей судьбе
графини, не отыскалось, а в глубине веков оказалось утеряно и само
ее имя. Последним приютом супругов стало семейное кладбище
неподалеку от Блуа, возле разрушенного во время Революции родового
замка. Там же были похоронены их сын, несколько внуков и
правнуков.
Юная фанатка беррийского графа не прекращала рыться в поисках
новых сведений и однажды наткнулась на обширный сайт, где в режиме
живого журнала, умудренные жизнью и не очень, дамы и кавалеры – и
таковые случались, вели многочасовые беседы о творчестве Александра
Дюма. Одни высказывались между делом, для других виртуальные
посиделки стали смыслом жизни, третьи мерялись интеллектом. Кто-то
графоманил, иные писали серьезные произведения о том, что хотел
сказать писатель в своем неувядаемом романе, а что получилось
озвучить. Одни не соглашались с мнением автора по поводу судьбы его
литературных детей, другие с упорством маньяка пытались
осчастливить любимого персонажа. Атосу, видимо, ввиду неудавшегося
брака, устно и письменно грозились устроить личную жизнь в
немыслимых вариациях - толи от любви, а то и от ненависти – потому
как, в реале рыцари встречаются настолько редко, что вероятностью
можно пренебречь, или не попадаются от слова «совсем» - как
динозавры. Кого-то было приятно читать, кого - не очень, а которого
- никак.
