…июня 198… года в нашей стране запущен космический корабль «Расцвет» с двумя космонавтами на борту… Самочувствие экипажа нормальное. Координационно-вычислительный центр ведет обработку информации…
/Из газет/
Проплывающая под ними планета была столь голубой, нежной и безгрешной, что казалась истинным символом чистоты и безмятежности, и сердца обоих космонавтов переполняла тихая радость от приобщения к Великому Таинству Мироздания и вполне законная гордость за научно-технические достижения социалистической Отчизны.
– А тебе пойдет орден, Маша, – сказал летчик-космонавт, майор Егор Кузьмин, окинув взглядом ладную, стройную фигуру своей спутницы и коллеги. Лежа на потолке, бортинженер Маша Заборова записывала в бортжурнал данные телеметрических наблюдений.
– Ордена всем подходят, – негромко ответила она. – Только ты, надеюсь, не только за орденом в космос полетел?
– Кто? Я? – Егор хохотнул. – А зачем же еще? Орденок сам по себе не помешает, а тут еще пенсия, выслугу лет надо отрабатывать. «За туманом» в тайгу нынче только дураки ездиют!.. – со смешком заключил космонавт и тут же осекся, поежившись от уничтожающего взгляда девушки.
С напарницей в этом полете ему явно не повезло. Узнав о решении комиссии, весь отряд космонавтов дружно вздохнул и печально покачал головами, соболезнуя Егору. Из общего числа «прекраснейшей половины» отряда одна Маша заслужила себе недобрую славу «синего чулка» и неукротимой комсомольской активистки. Она обожала проводить собрания, разбирать «персональные дела», особенно касательно «аморалки»; глаза ее светились счастьем, когда, повязав на шею красный галстук, она принимала линейку подшефного пионерского отряда.
– Думайте, что говорите, товарищ майор! – жестко бросила она.
– А что я такого сказал? – возмутился Егор. – У меня семья, дети, я их вырастить должен. Это те, у кого ни детей, ни плетей, а одни лозунги на уме…
– Я сказала – «думайте», – еле слышно произнесла Маша.
Прикусив язык, Егор быстро обернулся к экрану и вытаращил глаза, встретившись с колючим, немигающим взглядом генерала Рататуева.
С тех пор как бывший экипаж «Расцвета» не смог выйти на связь по причине кислородного опьянения, связь с Центром Управления Полетом устанавливалась автоматически, стоило лишь космическому кораблю оказаться в зоне приема радиолокационных станций.
– Ну, как дела, «Позитроны»? – бодро осведомился генерал.
– Превосходно! – ответила Маша. Оттолкнувшись ногами от потолка, она стремительно спикировала к своему креслу и села в него, прицепившись ремнем.
– Как освоились с невесомостью? – продолжал допытываться генерал. – В ушах не шумит?
– Порой побулькивает, – с усмешкой сказал Егор, – но думаю, что скоро пройдет.
– А как с давлением? Не беспокоит? Скажу по секрету, наши врачи недовольны вчерашними результатами. Если так и дальше будет скакать, то…
Оба космонавта наперебой заверили его, что чувствуют себя отменно и ведут активную подготовку к эксперименту.
– Ну что же, – одобрительно кивнул генерал, – добре-добре. До настоящей минуты весь эксперимент засекречен. О нем и понятия не имеет большая часть нашего персонала. Мы не хотели разглашать его для того, чтобы пальму первенства у нас не похитили наши заокеанские коллеги. Но не только поэтому. Даже после своего завершения эксперимент будет навечно засекречен по причинам, которые вам станут понятны позже. Итак…
Космонавты напряглись. Под их внимательными и любопытными взорами генерал смутился и, поерзав на месте, пустился в объяснения, начав издалека.
– Мы переживаем сейчас события всемирно-исторического значения, – сказал он тоном, каким обычно начинал лекцию в кружке политпросвещения. – Только что Председатель Президиума Верховного Совета СССР подписал с президентом США договор об ограничении некоторых стратегических, наступательных и тактических вооружений.
