Любава
– На балу в академии Агоса вы использовали магию и покушались на старшего наследника королевской семьи – Синарьена ин-тэ О'тэнли. Признаете свою вину?
Я вскинула голову и, сглотнув подступившие непрошенные слезы, твердо сказала:
– Признаю.
Но голос все равно сорвался, будто его вытащили из моего горла и подарили дряблой старухе. Я понимала, что соглашаюсь с обвинениями, которые на Энтаре караются смертью. Или подвергаю себя иссушению, что то же самое – только мучительней – и так наказывали только магов. Простецов казнили гуманней – останавливали биение сердца. Да, энтарские лекари, которые должны спасать жизни, ее же забирали.
– Почти восемь месяцев назад вы нарушили обет, данный при поступлении в академию, и покинули территорию учебного заведения без разрешения мастеров или договора с покровителем. Признаете?
Я слабо кивнула, хотя признать, что мы с Синаром так сильно заплутали во времени, до сих пор не получалось. Да только перечисления моих преступлений по десятому разу все равно ничего нового не откроют и принца ко мне не телепортируют. Я обречена. А то, что обучение попаданцев-магов по закону Криты – обязательное, и я не принимала такое решение, за меня принимали – это на суде не озвучивали, конечно. Такая мнимая свобода и помощь. Кажется, что тебя оберегают и помогают, а на деле… шагни в сторону – уничтожат.
– Старший наследник, Синарьен ин-тэ О'тэнли официально считается погибшим больше десяти дней. Вы признаете этот факт?
Я сжала израненные руки в кулаки, браслеты блокировки магии глухо стукнулись друг о дружку, тяжелые цепи ударили по коленям, добавив свежие синяки. Стигма, стоило услышать имя Синара и представить, что он мертв, отозвалась болезненным уколом.
Жив. Он еще жив. Слава Богу…
Бесполезно взывать к разуму сидящих в зале чиновников. Меня игнорируют, мои ответы не фиксируются.
Но я все равно попыталась:
– Синарьен не погиб, – произнесла довольно громко, да только это снова не помогло.
Обвинитель вяло взмахнул рукой, закрывая мне рот.
– Он жив, – процедила я сквозь зубы, щурясь от рези в глазах – после долгого заточения и полутьмы никак не привыкну к ярким люстрами из люмитов.
Невысокий мужичок, прохаживаясь в стороне от моей невидимой клетки, помпезно вещал:
– После бала в академии Агоса Синарьен ин-тэ считался погибшим шесть месяцев, но внезапно вернулся в замок избитый и больной, словно его держали взаперти все это время. Этот факт королевские архимаги так и не смогли объяснить. Свидетели утверждают, мол, вы, – обвинитель оценивающе осмотрел меня с головы до ног и презрительно дернул уголком сморщенных губ, – так сильно очаровали старшего наследника, что он сошел с ума – твердил, что вы украли у него сердце, безумно желал найти вас, несмотря на плохое самочувствие и опасность. И, – чиновник пролистал бумаги, которые лежали на небольшом возвышении, – через три дня после возвращения Синарьен на своей колеснице покинул замок, и больше его никто не видел. После исчезновения нить жизни старшего наследника еще долгое время обнаруживалась в эфире, но как только вы, Любава, вернулись на Энтар по призыву, отслеживание принца оборвалось, и он больше не появлялся. Вы убили его?
Это не суд. Фарс и идиотизм. Зато все присутствующие находили в нем сакральный смысл и получали явное удовольствие. На лицах зрителей и обвиняющих я видела лишь мерзкие улыбки. Никакого сопереживания или хотя бы желания меня понять, разобраться в том, что произошло. Им был важен факт моей вины.
Я оказалась на Энтаре, буквально выдернутая из объятий наследника. Полуобнаженная, возбужденная и ошарашенная внезапным перелетом, не сразу поняла, что происходит.
Меня принудительно вернул на Энтар учебный обет, но попала я не на уроки, а под конвой. Не успела даже пикнуть, как на руках захлопнулись блокирующие магию кандалы. Почему обет раньше не сработал, не знаю.
