ЧАСТЬ 1
Мир, который был бы хуже нашего, совсем невозможен, потому что он не мог бы и существовать, и значит, наш мир – худший из возможных миров.
Артур Шопенгауэр
1
Моя жизнь многогранна, оригинальна и неповторима.
Так вышло, что я всегда смотрел на мыслителей, учёных, гениальных деятелей прошлого и настоящего, как на достойных кумиров, как на суперзвёзд. Глядя на так называемых звёзд, я по той же причине, видел в них личностей недостойных для самого понимания термина «звезда». Что такое звезда, если подумать? – это нечто великое, высокое, яркое и недосягаемое. Гениальный актёр и гениальный учёный – это хоть и авангардные представители абсолютно разных колей, всё же, для меня важнее выдающийся научный вклад, полезный человеку, чем выдающееся умение человека строить гримасы.
Меня называли вундеркиндом. В три года научился читать, в четыре года писал почти безошибочно, в семь говорил на латыни и на английском, писал уже безошибочно. Я признавал в себе эти незаурядные способности, но всегда их принижал и пытался развить их сильнее и сильнее – стать недосягаемым и непобедимым. Наверное, от страха. Вследствие чего сложилось так, что в двадцать пять лет мне вполне удалось состояться в своей узкой сфере – на кафедре философской антропологии. Я находился под влиянием своих суперзвёзд – это определило моё будущее. Особенно я был известен в моём кругу – университете; но не шире. Я амбициозно стремился стать кем-то в этом мире, чтобы со мной считались, чтобы меня уважали. И нет ничего зазорного в тщеславии, попыткам выделиться из толпы, тем более, когда есть природный дар и все вокруг тебя уверяют в великом будущем, хоть и с таким же рвением льстят и завидуют.
Вскоре в университете я познакомился с милой девушкой, аспиранткой психологического факультета. Её звали Юля. Она выглядела не раскрепощённой и незамкнутой, притягательной простым своим видом. Меня привлёк этот загадочный коктейль целомудрия и откровенности, неясно вписывающийся в стандартные рамки.
При её виде, я мгновенно составил парадигму нашей с ней жизни. Мне нравилось так поступать с неведомым будущим.
Затем, я пригласил её на свидание в ресторан. После ресторана мы прогуливались по вечерней улице, беседовали о многом и разном. Проходя по мостовой, Юля остановилась и посмотрела вниз на тёмные воды реки.
– Прекрасно, не правда ли? – проговорила она.
– Вполне естественно, – ответил я.
– Ну ладно ты, не будь таким серьёзным.
Юля была совсем немного охмелённая, и ей этого хватило, чтобы весы равновесия между раскрепощённостью и скромностью перевесило в нужную сторону.
– Я просто честен.
– Мог бы и приврать, знаешь. Я всё-таки девушка, а ты парень, ухаживающий за мной. Тебя не учили проявлять чуткость? Приврать вполне допустительно.
– Не знал, что этому учат… впрочем, хорошо, в следующий раз буду врать.
– Ну ты… ты… с тобой не возможно нормально говорить.
– Я пошутил, и я тебя прекрасно понял.
– Замечательно, – ответила она в беспокойном для меня тоне.
– И с чего ты взяла, что я за тобой ухаживаю?.. Просто выпили вместе, посидели, поели, поговорили.
– Скромняжка, – ответила она.
Дальше мы шли молча. Когда мы проходили мимо парка, Юля прилегла на траву, закрыла глаза и пригласила меня присоединиться. Я наблюдал звёзды и знал, что впереди ещё вся ночь. Эта мысль давала право расслабиться, искупаться в ледяной материи космоса, погрузиться в бесконечные объекты для созерцания – звёзды.
Мы лежали минут десять. Потом Юля уснула – я это понял, когда она негромко захрапела. На долю секунды разбудив её, дабы узнать адрес, я взял её на руки и нёс два квартала до дома. Таким чудесным казался тот миг.
Между нами всё сложилось гладко и ясно, без особой поэтической чувственности, про которую следует писать поэмы или романы, однако и по-своему оригинально и неповторимо. Я захотел с ней встречаться, а позже, если выпадет случай, то и жениться на ней. Уже на втором нашем свидании я начал с искреннего объяснения ей обо всех моих намерениях (такое поведение в отношениях я считал наиболее достойным цивилизации, нашей ступени развития), а она, будучи тонким психологом, увидела во мне того, кто ей по-настоящему подходит. Я был открыт перед ней; она видела во мне опору.
