Все события и герои вымышлены. Любые совпадения с реальными
личностями случайны.
Кемал
Я выхожу в зону прилета. Аэропорт «Эрджан» переполнен:
туристический сезон в разгаре. Европа отринула русских, и русские
инвестиции хлынули к туркам. И, машаллах, лучше пусть деньги
приходят, чем уходят.
Следуя примеру своего отца, я оставил все дела в Лондоне и
прилетел на Кипр, чтобы нежданчиком проверить работу персонала в
моём отеле. Так делал мой отец, когда был молод и очень
требователен, так делаю теперь и я. Неожиданно нагрянуть в свой
отель и прямо с колес влиться в работу персонала, выполняя функции
работников от администратора до мусорщика, — идеальный способ
проверить, как работает система.
Останавливаюсь, обшаривая взглядом толпу. В хаотично движущемся
человейнике вижу крепкую фигуру Султана с куском картона в руках.
«Welcome home, karahindiba» (Добро пожаловать домой, одуванчик
(англ.,турк.)) — нацарапано маркером на плотном клочке.
— В нос захотел? — Обнимаю улыбающегося друга.
— Вспомним детство! — Хохочет он.
Говорят, что случайности неслучайны. Череда разных событий,
иногда страшных и крайне нежелательных, может быть предтечей
судьбоносной встречи, кажущейся случайной. Так я встретился с
Султаном.
Мне было пять, когда умерла моя мать. Отец вскоре женился и
отправил меня в Гирне к родителям моей матери. Я пребывал в
состоянии уныния и обиды на весь мир. Все попытки бабушки Айше
пожалеть и приласкать меня я пресекал грубостью и хамством. Она
терпеливо спускала мне с рук моё щенячье рычание, неизменно
называла меня «рухумун зюмрюду» (изумруд моей души) и готовила на
завтрак мой любимый яблочный гёзлеме.
В то лето я категорично отказывался стричься. Боялся, что
прикосновение добрых рук Айше к моей голове прорвут агрессивную
защиту, и я разрыдаюсь, как девчонка. Бабушка была так похожа на
мою мать!
Я ходил с отросшей кудрявой шевелюрой, злобно глядя на мир
сквозь закрывающие глаза завитки. За них-то Султан и назвал меня
«карахиндиба» (одуванчик). Тощий мальчишка с большой кудрявой
головой, чем не одуванчик.
Так и произошло наше знакомство. Он хохмил над моей шевелюрой,
за что и получил в нос. Долго ждать ответа мне не пришлось. Его
кулак тут же прилетел в мой нос. Побарахтавшись какое-то время в
пыли, мы поняли, что силы равны, победы одной из сторон не будет и
валяться в песке дальше бессмысленно. С того дня мы неразлучно
проводили кипрское лето.
Терпеливая ласка Айше и шкодливый нрав Султана вытащили меня из
омута уныния и отправили жить детскую жизнь дальше.
Султан не раз втягивал меня в авантюрные истории и сам
вытаскивал из передряг. В то же лето он сиганул в море с
высоченного утёса, и я повторил его безумство, подстрекаемый
зудящим «Слабо?».
Я стоял на краю утёса с колотящимся сердцем, и где-то под
солнечным сплетением разрастался пугающий и манящий космос,
ощутимый физически как затягивающая воронка. Смесь тревоги и
восторга, непреодолимое влечение, гипноз, которому невозможно
сопротивляться, желание броситься вниз головой и ощутить свободу
полёта. Приземлился я неудачно, плашмя ударившись о воду. Удар был
сильным, и я потерял сознание. Обмякшего и бесчувственного Султан
выволок меня на берег. Отделался я лёгким сотрясением, а мой друг —
лёгким испугом. С тех пор мы ввязывались в разные авантюры, и я
всегда был уверен: если обмякну — Султан вытащит.
В пятнадцать мы начали зарабатывать, поставляя морских ежей в
ресторан. Целыми днями бороздили морское дно и прибрежные камни.
Постоянное пребывание в воде выработало привычку подолгу обходиться
без воздуха. Наши тела вытянулись и раздались в плечах. Плавали мы
со скоростью дельфинов. Где и когда удастся наловить этих
деликатесных колючек, мы понимали как то, что солнце взойдет над
морем на востоке в четыре часа, а уйдет за горизонт на западе в
шесть. Повадки и жизнь морских ежей стали понятны, как свои
собственные. Такое понимание ежиного образа жизни помогло нам
однажды создать устрично-ежиную ферму, но это был уже не первый
бизнес для нас.
