По стенам подземного хода сочилась вода. В застоялом воздухе дышалось трудно. Шли молча, слышалось только шарканье ног да, иногда, хныканье детей. Местами проход был настолько узким, что приходилось продвигаться по одному, и тогда нападал первобытный страх: казалось, стены сомкнутся и раздавят. Представление о времени утратилось, одним казалось, что еще полдень, другие считали, что уже наступила ночь, но, по тому, как устали, понимали, что преодолели длинный путь. Наконец дошли до выхода в ущелье. В конец колонны последовала команда остановиться.
Диакон осторожно выбрался на поверхность, негромко свистнул и тотчас услышал ответный свист. Оставленный дозорный доложил, что в ущелье тихо и спокойно.
Люди выходили на поверхность, усаживались на камни, чувствуя облегчение, полной грудью вдыхали чистый, напитанный прелью воздух, и, озираясь, пугливо вслушивались в дремотную осеннюю тишину. По низкому осеннему небу тянулись серые тучи. Быстро темнело.
Ущелье со всех сторон обступали пологие, поросшие смешанным лесом и кустарником невысокие горы. В одной из них находились две соединённые между собой пещеры: одна небольшая с высоким сводом, другая – огромная, низкая, бесформенная, с выступами и местами почти до верха заваленная грудами камней. В её дальнем конце, образуя большую лужу, стекала по стене и просачивалась в щели каменного пола вода. Вход в пещеры был замаскирован каменными глыбами, а время дополнительно спрятало его: вокруг всё густо поросло деревьями и кустарником.
В сгущающихся сумерках дошли до пещер. Раздвигая кусты, через узкую расщелину по одному протиснулись в первую пещеру. Диакон включил фонарь, положил его на из сухостоя грубо сколоченный стол возле входа. Окружив большой толпой, все ждали, что он скажет.
– Ну, кажется, дошли…. У кого котелок, что дал батюшка? Детям дозорные сварят кашу. Если есть ложки, миски – оставьте здесь. Пойдёмте устраиваться.
Дозорный уже зажёг над столом лучину и разводил костерок. Взяв со стола пучок дозорными заранее наструганных лучин, диакон направился в проход, соединяющий пещеры. Во второй пещере фонарём посветил в противоположные стороны:
– Там будут спать мужчины, а там – женщины. Зажгите лучины и размещайтесь.
Зажгли лучины, закрепили их в расщелинах стен и стали располагаться на ночлег: одни развязывали узлы и расстилали одеяла, другие – снимали с себя и стелили куртки.
Несмотря на усталость, Кате не спалось. Облегчения от того, что они далеко ушли от карателей она не чувствовала, тревожила мысль: что будет с ними, что их ждёт? Рядом, также без сна, лежали женщины: слышались кашель, вздохи. Когда в ущелье стало светло, в пещеру через невидимые снаружи щели стал проникать тусклый свет. В полумраке вырисовались каменные глыбы и кучи щебёнки. За ними таилась темнота.
Диакон разбил людей на бригады, назначил бригадиров, организовал очерёдность дежурства у выхода из пещер, запретив всем, кроме дежурных, выходить из них. И, как оказалось, поступил предусмотрительно: вскоре над ущельем, снизившись, пролетел аэролёт-разведчик.
Утром следующего дня диакон подозвал Катю и приказал следовать за ним. В лесной тишине, стараясь не шуршать листвой, ковром лежащей на земле, они около часа молча пробирались среди деревьев, кустарников и камней. Диакон уверенно вёл её к небольшой каменной нише в горе, случайно обнаруженной им, когда он, ещё в пору своей юности, жил здесь в затворе. Тогда, однажды, его, возвращавшегося с тайного огорода в пещеру, где он обитал, в этом месте застала сильная гроза с ветром и ливнем. Поспешно подыскивая место, где бы укрыться, он, среди кустов на склоне горы, обнаружил каменное углубление и забрался в него. Там оказалось просторно, он улёгся и незаметно для себя уснул. Гремел гром, сверкали молнии, с каменного навеса над нишей на дно ущелья потоками стекала вода, а он крепко и мирно спал. Проснулся среди ночи, прислушался, выглянул из укрытия. Гроза прошла, но идти в темноте по сырой траве не захотелось, в нише же было сухо и тепло. Достал из кармана фонарь, посветил возле себя: лежал на набившейся сюда сухой листве и перьях птиц – остатках еды хищников. Свет спугнул мышь. Прошелестев по листьям, она юркнула в щель. Направил свет вверх и на гладкой каменной поверхности увидел большой – во весь потолок, непонятный рисунок, нанесённый красной краской. Забыв о сне, рассматривал линии рисунка и написанные слова. После этого, он иногда забирался сюда, чтобы передохнуть на пути с огорода, и всякий раз подолгу рассматривал рисунок на потолке, остро сожалея, что не умеет читать.
