© Валерий Свешников, 2019
ISBN 978-5-4493-8731-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Это случилось в раннем детстве, а потому мало что осталось в памяти. Помню только, как однажды я проснулся ночью и обнаружил у себя на груди отпечаток какого-то странного рисунка. Он походил на след, который возникает, если к коже надолго прижать ткань с вышивкой или какой-нибудь предмет.
Так, возможно, и появился этот отпечаток, слегка напоминающий что-то вроде клетки из прутьев или проволоки, а в клетке находился цветок, похожий на ромашку. Он как бы протискивался между прутьями клетки и немного возвышался над ней.
Видимо, в три-четыре года меня уже одолевало любопытство. Я стал искать на рубашке и пододеяльнике что-либо, способное оставить такой след, но ни аппликации, ни похожей вышивки нигде не нашел. Да и откуда этому следу взяться – я ведь не девочка, чтобы на меня надевали рубашонки с вышивкой.
Помню только, что спросил об этом цветке маму, но, что она ответила, как-то забылось, но, кажется, она тоже не могла найти объяснения этой «тайной печати». До сих пор иногда вспоминаю об этом случае и ищу в нем какие-то смыслы.
Одно из ранних «программных заявлений» случилось со мной в два-три года.
Судя по воспоминаниям родителей, это произошло еще до войны. Моя тетя Екатерина Александровна была деланно участливой и казалась заботливой родственницей. Так, однажды, как рассказывали родители, тетя Катя спросила меня перед уходом: «Что тебе принести в следующий раз?»
Все понимали, что это вопрос риторический и ответ на него не имел никакого значения. Он рассчитан на то, что я забуду, о чем попросил.
Однако я верил в справедливость! И ждал исполнения высказанного желания, поэтому заявил: «Принеси „ябика и ибки“». В переводе на человеческий язык мне хотелось яблока и рыбки.
Как часто бывает у взрослых, моя тетя забыла о своем предложении. Но я при новой встрече старательно смотрел на руки моей родственницы в надежде, что наш уговор исполнится.
Правда, произнес только: «Ябико?» Поэтому при нашем расставании с тетей уж не было больше ни вопросов и ни обещаний.
Удивительно то, что и до сих пор я больше всего люблю всякую рыбу, а из фруктов – яблоки. Оказывается, пищевые предпочтения человека могут проявляться довольно рано. А посему родным и родственникам стоит прислушиваться к просьбам детей – они, можно сказать, бывают программными.
В нашей семье не встречалось истовых приверженцев какой-либо веры. Самым верующим считался, пожалуй, дед – Александр Алексеевич Свешников. Дедушка выделялся глубокой внутренней верой, почти как старообрядец.
Вообще-то, в предвоенное время все считались атеистами, хотя и вынужденно. Атеистами числились и мои родители. То есть они не ходили в церковь, но тайком пекли и святили куличи, не постились, да и не было в этом особой нужды, так как не всегда можно было достать скоромного – мяса любого вида. Большие церковные праздники, конечно, знали и помнили.
Меня крестили, но тайком, на дому, приходящим священником.
В церкви я бывал, главным образом, с нашими соседками. На первом этаже дома жила Маша (Красильникова) – бывшая монашенка. Вот эта женщина чаще других и водила меня в церковь.
Посещение церкви в те времена обозначало путешествие на окраину города на одно из кладбищ. Все потому, что в Вологде городские церкви власти позакрывали и устроили в них склады, фабрики и разные мастерские. И только на кладбищах еще действовали храмы. Поэтому ближняя от нас церковь находилась довольно далеко – на Горбачевском кладбище. Вот туда, в Лазаревскую церковь, и водила меня монашенка Маша.
Однажды, когда мы вернулись со службы, мама спросила, что интересного я увидел и узнал. Говорят, я ответил, что видел бога и он вертелся на одной ножке!
