— Малышка…
Да... Давай, не стесняйся. Вот так, да...
Он переходит
на шёпот.
У меня же
внутри всё переворачивается и сжимается
в огромный ком, поднимающийся вверх.
Этот... этот... Я даже слова подобрать не
могу, чтоб выразить моё к нему отношение!
Он просто ужасен! Ни перед чем не
останавливается, чтобы мне насолить.
Для него нет ничего запретного. Привык
делать всё, что ему заблагорассудится.
До меня
доносятся еле слышные стоны, но, кажется,
что всё происходит не в соседней, а прямо
в моей комнате. Хочется спрятаться, и я
накрываю голову подушкой. Но бесит меня
не то, что он наплевал на правила
приличия... Нет! Нет, я не готова признаться
самой себе, что этот парень смог меня
зацепить. Только ему удаётся вызывать
у меня бурю эмоций, которых я никогда
раньше не испытывала.
Мой сводный
братец с одной извилиной между ног!
Меня дико к
нему тянет, но пока хватает гордости и
самоуважения, чтобы не отдать Никите
всю себя. Головой я понимаю, что всё это
только физиологическое влечение и
ничего больше. Однако справляться с
собственными тайными желаниями становится
всё сложнее.
«Да. Вот так…
Продолжай…»
Я уже не
понимаю, слышу ли это на самом деле или
меня подводит воображение, но перед
глазами появляется яркая картинка с
моим «братцем» в главной роли. Вижу, как
он запрокидывает голову от наслаждения,
пока его ублажает очередная девушка на
одну ночь. Я уже со счёта сбилась, сколько
их у него было. Если поначалу пыталась
с ними общаться, то вскоре бросила эти
попытки, поняв, что перестала запоминать
их имена.
Под подушкой
становится жарко, и я её скидываю.
— Глубже,
малышка. Вот так. Да...
Я с шумом
втягиваю воздух, мечтая о том, чтобы мой
сводный демон провалился в Ад — там ему
самое место. Щеки горят, и не только они.
Между ног влажно, и я ненавижу себя за
это. Моё тело меня предаёт — сердце
бьётся часто, а ладонь сама скользит
ниже. Ткань мягкой пижамы задевает
напряжённые от возбуждения соски, и я
едва не стону в унисон с Никитой. От
мысли, что он мог бы меня услышать,
становится ещё жарче. Я не могу относиться
к нему как к брату, хотя поначалу пыталась
себя убеждать, что именно так и стоит
его воспринимать. Но самообман не удался.
Я проигрываю
собственным эмоциям.
Подхватив
край пижамы, приподнимаю, касаясь кожи
обнажившегося живота. Потом ныряю под
резинку пижамных шорт. Впервые позволяю
себе упасть настолько низко — ласкаю
себя, мечтая о сводном. Прикрываю глаза,
представляя, что та девушка рядом с ним,
которая так сладко стонет, не стесняясь
своего удовольствия — это я.
Это просто
усталость... И моё одиночество. Они играют
со мной злую шутку. Так я пытаюсь себя
оправдать, чтобы не признавать очевидного
— собственных чувств.
Мои движения
ускоряются, голова наконец становится
пустой — меня поглощает нарастающее
удовольствие. На пике с губ срывается
стон, и ещё минутой раньше я бы замерла
от ужаса, что могла себя выдать, но сейчас
мне слишком хорошо. Тело расслабляется,
я продолжаю лежать с закрытыми глазами,
представляя, что это не мои пальцы только
что подарили мне такой яркий оргазм.
Эта фантазия
такая сладкая.
Безумная.
Приятную
негу сдувает с меня словно ветром, как
только я открываю глаза. И встречаюсь
с блестящим насмешливым взглядом Никиты,
на коленях стоящего перед моей кроватью.
— Кончила?
— склонившись, шепчет мне на ухо. — Или
помочь? — И его ладонь ложится поверх
моей руки, всё ещё находящейся у меня
между ног.
Я задыхаюсь
от возмущения и стыда. Щёки пылают, и,
вскрикнув, я пытаюсь оттолкнуть его
руку.
Не могу... Не
хочу верить в то, что он видел, как я...
я... Пытаюсь отползти в сторону — подальше
от него, но он не позволяет. Перехватывает
меня за руку, не отпуская от себя, а потом
делает то, от чего меня словно прошибает
током. Никита облизывает мои пальцы,
которыми я себя ублажала.
