Забава первая. Княжеский пир
– Наложниц! – взметнул Великий князь левую руку.
Призыв Владимира вызвал у всех бурю восторга.
– Наложниц! – весело подхватила младшая дружина.
– Наложниц! – заорали изрядно захмелевшие бояре.
– Наложниц! – взревели пьяные викинги, только что прибывшие в Киев во главе с ярлом Олафом.
В их честь и был устроен этот пир.
– Наложниц! – громогласно пронеслось по огромному терему, вырвалось на полный веселья княжеский двор, прокатилось по гуляющему Киеву, пролетело над тихим Днепром, подняв с воды тучи уток.
И тут же задули дудки, засвистели свистки, загудели сопели, заиграли гусли. В одно мгновение горница наполнилась танцующими полуобнаженными наложницами. Кого тут только не было! Вокруг пьяных варваров, как змеи, извивались и синеокие славянки, и кареглазые иудейки, и смуглые печенежки, и белокурые варяжки, и быстроногие хазарки, и пышнотелые гречанки… Лица и воинов, и купцов, и бояр приобрели удивительно похожее выражение ничем не прикрытой похоти. Взгляды сами собой тянулись к женской плоти. Если гостей что и сдерживало, то только то, что Великий князь еще не подал условный знак. Однако Владимир не спешил.
– Выбирай, – предложил он Олафу.
Наложницы со всех сторон окружили викинга, стараясь обольстить его ослепительными улыбками и обнаженными прелестями. Тот отмахнулся от них, как от назойливых мух:
– Идите прочь.
– Почему? – изумился киевский князь, словно отмахнулись не от наложниц, а от него самого.
– Не хочу.
Владимир от обиды едва сдержался. Из кожи лез, чтобы угодить боевому другу, с которым бок о бок проплавал два года на одном драккаре по бурным морям. Они опустошили не одну цветущую провинцию, захватили и разорили десятки городов, не раз смотрели смерти в глаза, выручая друг друга. Тогда Владимир был лишь прилежным учеником неукротимого ярла. Сейчас он с помощью того же Олафа вознесся почти до небес и хотел блеснуть перед варягом богатством, роскошью и щедростью. Столы завалили изысканными яствами, из подвалов выкатили бочки с самыми лучшими винами, со всей Руси собрали самых красивых наложниц. А Олаф даже бровью не повел. Все-таки друзья доставляют нам больше переживаний, чем враги. Будь на месте Олафа кто-то другой, не сносить бы ему головы.
А пока Владимир упрямо повторил вопрос:
– Почему?
Вообще-то предыдущий ответ был вполне самодостаточен, но ярл снизошел до разъяснений:
– Они мне не нравятся.
Владимира передернуло, как от удара мечом.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что знавал лучших красоток?
– Значительно!
– Что значительно?
– Значительно лучших!
Глаза юного киевского князя ярко вспыхнули. Он был уже без ума от тех созданий, хотя никогда не видел их, не знал, кто они, и даже сомневался в их существовании. Короткой командой он бросил всех наложниц в объятия верной дружины, а сам, забыв все обиды, устроил Олафу допрос с пристрастием:
– Ну и где же ты их встречал?
Взглянув на Владимира, ярл расхохотался.
– Ох, и горяч же ты, князь! Так горяч, что и рассказывать опасно. Так что, пожалуй, ничего я тебе не скажу.
– Это почему же?
– Потому что, клянусь Одином, ты тут же помчишься за ней хоть на край света.
– Ну и помчусь. Тебе что за дело?
– Меня это не устраивает, потому что я не люблю пить в одиночку. Будь здоров, князь!
Ярл поднял огромный кубок, наполненный до краев, и осушил его залпом. Владимир несолидно ерзал от нетерпения на огромном княжеском дубовом кресле и, как только Олаф сделал последний глоток, выпалил:
– Да ты мне просто завидуешь. А от наложниц отказываешься, чтобы не опозориться.
Ярл едва не задохнулся от гнева. Рука непроизвольно потянулась к мечу, но, к счастью, по местному обычаю, оружие перед пиром обязательно снимали и складывали в кучу возле дальней стены. И видно, не зря.
