Дизайнер обложки Братья Швальнеры
Иллюстратор Братья Швальнеры
© Братья Швальнеры, 2019
© Братья Швальнеры, дизайн обложки, 2019
© Братья Швальнеры, иллюстрации, 2019
ISBN 978-5-0050-0250-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
10 июля 1944 года, Москва, СИЗО «Лефортово»
«Я, гвардии лейтенант Николай Ивушкин, будучи бойцом 20 армии Западного фронта и командиром танкового экипажа боевой машины «Т-34» во время битвы за Москву в ноябре 1941 года, в результате отражения танковой атаки эскадрильи 11 танковой дивизии вермахта во главе с гауптманом Клаусом Ягером, вместе с механиком-водителем моего экипажа Степаном Василенком оказался в немецком плену. На протяжении следующих трех лет совершил семь попыток к бегству из различных лагерей для военнопленных, в которые меня перемещали в целях предотвращения дальнейших побегов. Несмотря на применение ко мне физической силы, ни в одном из лагерей я не назвал своего имени и звания. В связи с этим весной 1944 года был направлен в лагерь смертников SIII в Тюрингию для уничтожения. Там я встретил остарбайтер-переводчицу Анну Ярцеву, к которой у меня возникла симпатия. В это же время уже знакомый мне Клаус Ягер, получивший звание полковника, прибыл в лагерь, узнав о моем перемещении туда. Он вступил в диалог со мной, из которого я узнал, что мастерство советских танкистов решено вермахтом использовать в качестве опытного примера на учениях с танкистами немецкими. В этих учениях было предложено участвовать мне и тем русским из числа перемещенных в лагерь военнопленных, которых я выберу. Я отказался, но в дальнейшем Ягер в моем присутствии стал угрожать жизни Ярцевой, что заставило меня принять его предложение. Для участия в учениях я выбрал рядового Ионова в качестве командира орудия, рядового Демьяна Волчека в качестве наводчика и случайно оказавшегося в том же лагере Степана Василенка в качества механика-водителя.
Для участия в учениях, которые должны были проходить на учебном полигоне невдалеке от лагеря, нам был предоставлен танк «Т-34-85», во время восстановительных работ в котором мы обнаружили несколько боевых снарядов. После этого нами было принято решение бежать с полигона. Сделать это мы могли только путем лобовой атаки немецкой эскадрильи, через главные ворота, поскольку площадь вокруг полигона была усеяна минами. В назначенный день мы, воспользовавшись дымовой завесой, рассеяли внимание врага и начали атаку танковой эскадрильи силами имеющегося в нашем распоряжении вооружения, что позволило быстро выйти за пределы учебного поля и направиться к границам протектората Богемии и Моравии, где уже велись боевые действия силами РККА.
В это время товарищ Ярцева выкрала из кабинета Ягера в лагере карты местности и размещения стратегических сил противника и под ложным предлогом покинула территорию SIII. Мы встретились с ней у ближайшей к лагерю автобусной станции, после чего продолжили следование в сторону Чехословакии через лесные массивы. На протяжении пути следования мы несколько раз принимали бой от танковых сил противника, включая эскадрилью самого Ягера, пустившуюся за нами в погоню. Однако, всякий раз нам сопутствовала удача, которая, вкупе с отличными боевыми навыками всех членов экипажа, позволила на третий день пути выйти на территорию Чехословакии, на границе которой нами был оставлен наш танк. Данное решение было принято, исходя из тактической трудности передвижения на броне и в целях недопущения случайного повреждения движущейся машины, в том числе с воздуха, силами противника. По прибытии на территорию СССР все члены экипажа были представлены к государственным наградам…»
Следователь Генеральной прокуратуры СССР Лев Романович Шейнин сидел в здании СИЗО «Лефортово» и читал написанную собственноручно автобиографию арестованного лейтенанта Николая Ивушкина, которого ему предстояло сейчас допросить. Все здесь было верно – и то, что он попал в плен, и то, что пытался бежать, и то, что совершил воистину чудесный прорыв сквозь линию немцев на советском танке. Вот только в плену он пробыл слишком долго, почти всю войну, и тем подписал себе приговор. По тем временам этого было достаточно, чтобы арестовать человека и обвинить в предательстве. С ним так и произошло. В глубине души видавший виды Шейнин не до конца верил в его измену, но Абакумов был в этом убежден. История о побеге «тридцатьчетверки» дошла до Москвы быстро – быстрее, чем освободившийся из плена Коля Ивушкин успел доехать до своего дома в Орле. Там его арестовали через неделю после приезда и сразу, ничего не объясняя и ни во что не посвящая, направили в распоряжение НКГБ. Минуту спустя он уже будет сидеть перед Шейниным в подвале, где обычно проводят допросы подстражных обвиняемых, все еще не понимая мотивов притащивших его сюда людей.
