Тепло потрескивают поленца в печке-голландке. Я сижу на диване, на коленях свернулся клубочком черный кот, я глажу его гладкую черную спинку – он урчит от удовольствия. В доме тишина, слышен только треск поленцев в печи, мурлыканье кота да лай деревенских собак за окном.
Люблю выбраться из города в деревню. Только здесь ты наедине с тишиной и природой.
За окном – зимняя деревня. Кривую, в ухабинах, дорогу прикрыло снегом. Улица почти пустынна, на то, что дома обитаемы, указывает только дымок из труб, изредка пройдет прохожий, похрустывая снежком, да забрешут бдительные собаки.
Я смотрю на ветку вишневого дерева, упирающуюся в окно. Я смотрю на нее всегда, когда приезжаю. В городе – работа, изматывающий ритм жизни и бешеная суета, а здесь, в деревне, – созерцание и покой, раздумья. Можно, не вставая с дивана, наблюдать за сменой времен года по этой ветке.
Еще совсем недавно она была с листочками, позолоченными осенью. Потом ветер постепенно отрывал листья, оголяя ветви. Когда ветер раскачивал дерево особенно сильно, веточка жалобно стучала в окно, как будто просила впустить ее в дом, в тепло.
Сейчас зима, и она отяжелела под грузом налипшего снега. Иногда на нее садится воробышек, прыгает по ней, как на качелях, стряхивая снежок. Ночью приударит мороз и закует веточку в хрустальный панцирь. Ветка замрет в безмолвии, в зимнем сне.
Весной ветка закапает-заплачет вдруг, обрызгает окно каплями-слезками, омоется сама, будет долго высыхать, стоять голенькая, беззащитная. Потом выглянет солнышко, обсушит деревце, обогреет – и веточка пробудится ото сна, набухнет жизнью-почками. Сначала я увижу зеленые листочки, а потом распустившуюся белым цветом ветку и кусочек синего неба. В такие дни хочется не лежать на диване в задумчивости, а бежать на улицу, вдыхать пронзительно чистый воздух, греться под ласковым майским солнышком. Все живое пробуждается – и человек тоже.
Чуть позже ветка выгнется под тяжестью вишневых плодов, на ней гроздьями созреет ягода – красная, бордовая. И я побегу, чтобы сорвать ее и съесть. Именно с этой ветки, хотя полно других деревьев рядом.
…Шли годы, но ветка неизменно заглядывала в окно, как безмолвный наблюдатель, как бессловесный член семьи. Она видела, как росли мои дети, приезжая к деду на каникулы, как старел ее хозяин – мой отец, из крепкого и деятельного превращаясь в хворающего и беспомощного. Однажды в тусклый зимний день услышала она, как завыла хозяйская собака. Никогда ветка не слышала такого душераздирающего собачьего воя.
Заглядывая в окно, она видела, что хозяин лежит на кровати уже несколько дней и не встает, в печке не тлеют весело дровишки и дом остывает. Ветка качалась горестно и тревожно стучала в окно, словно хотела сказать: «Не спи, вставай, надо растопить печь, согреть дом, надо жить!» Хозяин как будто услышал ветку, встрепенулся на стук, поднялся с кряхтением, затопил печь, нагрел чайник, попил чаю. Но потом перестал реагировать на сигналы, которые посылала ему ветка, только все лежал.
Когда приехала дочь, жизнь в доме затеплилась. Но ненадолго. Хозяин умер, и дом опустел.
Ветке было очень холодно. Ее сковал небывалый мороз, одев в ледяные наручники, так, что она не могла пошевелиться. Она видела грустную процессию похорон хозяина, пышные поминки. А потом жизнь в доме замерла. Дом заколотили. Ветка по-прежнему заглядывала в окно, но там были только темнота и тишина. Лишь воспоминания о прежней жизни, наполненной детскими голосами и заботой хозяина, согревали ее, помогая выжить в ту суровую зиму.
Пришла весна, дом купили новые хозяева – и он снова наполнился шумом детских голосов. Жизнь закипела, дом ожил. Новый хозяин ветку аккуратно подрезал, чтобы она не стучала в окно, не пробила ненароком хрупкое стекло.
