Бабаня вышла на охоту.
В Квакшине на ночь закрывают окна. И когда раздаются знакомые звуки – тоскливое волокущее дребезжание, как будто тащат кого-то по асфальту зубами вниз, и эхо шаркающих шагов отдается от стен наглухо зашторенных домов, все знают: Бабка Аня вышла на охоту. И дураков нет подсмотреть, как вдоль черных стволов, тычущих в небо злыми обкорнанными ветками, вдоль влажной, белой, как свежий березовый спил, луны по главной улице города ковыляет ее черная тень.
Кто она и чего ей надо? Дожили ли до утра те, кто рискнул спросить? Никому не интересно знать.
В общем, реальность скучна и безысходна, как пробка на выезд из Москвы в летнюю пятницу, и лишь воображение способно добавить красок по-квакшински серым будням.
Квакшин, надо сказать, так себе городок. Будучи построен для государственной цели – поддержании в непроходимом состоянии дремучих пограничных лесов, он захирел примерно лет пятьсот назад, когда границы государства передвинулись. Леса при этом остались исправно дремучими. Да и не только леса.
Живописные виды с оврагов на реку Квакшу, 10 церквей, ДК, 2 памятника и три по-настоящему заасфальтированные улицы – делать в городе было решительно нечего еще тогда, когда пытались, а уже давно никто и не пытался. Даже ретивая советская власть, продравшись сквозь крапиву и репей, ничего принципиально не изменила.
Очарование заросшего пруда имеет своих поклонников. Не это ли истинный дзен, спрятанный в лопухах мирских хлопот, остров блаженной безнадеги в мире ничего-не-происходящего?
В общем, жизнь, сконцентрированная вокруг телевизора – удел многих, но у квакшинцев было хотя бы веское оправдание: Квакшин. «Богатые тоже плачут» не потому, что у них что-то случилось, а потому, что в квакшинах не случается ровным счетом ничего, что может затмить телевизор.
Во всяком случае, так обычно думают о квакшинах и квакшинцах.
И возможно, так оно и есть.
Корм с любым вкусом
На кухню влетел Папаня – до работы его подвозил друган, работающий экспедитором, и эту оказию папаня очень ценил, потому боялся опоздать. Влетел, поднял шум – от неожиданности Маша проглотила пятый оладушек, который есть совсем не собиралась. Со сгущенкой, горестно вздохнула Маша и решила сегодня не есть хлеб. Или даже до конца недели.
Бабаня поморщилась и сделала телевизор погромче. Из глубины квартиры на всю мощь орал второй, но Бабаню это никогда не останавливало.
По телевизору говорили о краже опытной установки по производству корма для человека.
Очень взволнованный человек, подписанный внизу экрана как старший научный сотрудник лаборатории, испуганно таращился на ведущего утренних новостей и вздрагивал от каждого вопроса.
– Сам, небось, и украл!, – неожиданно рявкнула Бабаня. Маша с папаней переглянулись: Маша закатила глаза, папаня добродушно пожал плечами. Оба промолчали.
«Итак, вы говорите, что это был самый перспективный проект вашей лаборатории, – говорил ведущий.»
– А?, – научный сотрудник на глазах покрылся красными пятнами, как будто услышал Бабанин комментарий.
– Это не моя лаборатория!, – визгливо вырвалось у него. Ведущий сверлил его невидящим взглядом, как будто считал про себя до 10, чтобы удержать себя в руках. На счете «пять» у него на лице даже образовалась какая-то мимика, как будто отходила заморозка после стоматолога. Он улыбнулся.
– А установка Ваша? Проект-то Ваш был? Расскажите про него, пожалуйста, – и ведущий осел в кресле, готовясь слушать.
Научный сотрудник начал рассказывать: установка должна была произвести переворот в питании. Загружая туда любое сырье, в котором есть углеводы, жиры и белки, установка перерабатывала сырье в аккуратные подушечки корма. Можно было настроить, какое соотношение БЖУ требовалось, установка расщепляла продукты и собирала нужную комбинацию.
