Пролог
Ромни-холл, Йоркшир, лето 1815 г
Фелан поспешно укладывал вещи в небольшой дорожный саквояж, стоя возле кровати.
Конечно, будущему лорду Ромни не полагалось собирать свои вещи самому – для этого в доме хватало слуг. Но Фелан Ромни был не из тех, кто заботится об условностях. Сам он считал себя замкнутым и циничным человеком и был абсолютно уверен, что слугам нечего совать свой нос в его дела. А его личный лакей, Ханниган, – единственный, кому Фелан доверил бы свои вещи, – испарился куда-то с самого утра, отправившись по каким-то малопонятным делам. И Фелан не собирался ждать его возвращения. Черта с два он останется еще хоть на одну ночь в этом мрачном старом доме, где жили его родители!
Ему вообще не следовало возвращаться домой. Фелана вовсе не тянуло в Ромни-холл, давно превратившийся из мирного жилища в поле сражений между его вечно пьяным отцом, не пропускающим ни одной юбки, и истеричной, полусумасшедшей матерью. После семи лет, проведенных на военной службе, Фелан окончательно отвык от родного дома, зато всем сердцем полюбил страны с жарким климатом, по которым он путешествовал все эти годы. Он ни за что не поселится в сырой, холодной Англии, особенно на проклятых йоркширских болотах, которые, непонятно почему, так обожал его младший брат.
Даже после окончания войны, на которую он ушел когда-то вопреки бурным слезам матери и пьяным крикам отца, Фелан не спешил возвращаться под крышу отчего дома. Он не приехал бы сюда ни ради отца, здоровье которого, расшатанное многими годами разврата и пьянства, стало в последнее время сдавать, ни ради полусумасшедшей матери, обожавшей единственного сына с каким-то неистовым исступлением. Но Фелан очень скучал по своему сводному брату. Вэл был одним из немногих на этом свете, до кого ему вообще было дело.
Но даже ради Вэла он не останется здесь ни на одну лишнюю минуту! Темные холодные йоркширские ночи и туманные рассветы вызывали у Фелана удушье. Бог даст, лорд Ромни проживет еще лет двадцать, прежде чем его старшему сыну придется вступать в права наследства, и Фелан сможет все эти годы мотаться по свету везде, где ему пожелается. А там, как знать, может быть, и у него появится тяга к оседлой жизни…
Внезапно где-то в глубине дома раздался душераздирающий крик, от которого у Фелана все похолодело внутри. Казалось бы, чем можно напугать прошедшего огонь и воду английского офицера? Тем более что Фелан безошибочно узнал голос своей матери, истошные крики которой вовсе не были редкостью в Ромни-холле. Но слово… всего одно слово, которое удалось разобрать в ее воплях, заставило его застыть на месте.
Убийство!
Выбежав из комнаты, Фелан кинулся туда, откуда раздавались крики. Он нашел свою мать в холодной спальне лорда Ромни, которую она никогда не делила с законным супругом, даже в лучшие времена. Леди Ромни стояла на коленях перед телом мужа. Кровь, расплывшаяся по полу, пропитала ее юбки. Глаза леди Ромни горели черным огнем на бледном лице, седые волосы были растрепаны.
– Убийца! – вопила она. – Мерзавец! Ты убил родного отца!
Проследив за взглядом матери, Фелан увидел в углу спальни Вэла. Юноша стоял, застыв неподвижно, не в силах отвести взгляд от тела отца. А леди Марджери, монотонно качаясь над телом мужа, которого презирала всю их совместную жизнь, и вскидывая время от времени руки, продолжала кричать:
– Фелан! Смотри, Фелан! Этот мерзавец убил твоего отца! Я видела, видела! Он заколол лорда Гарри на моих глазах. Заколол немощного старика, который всю жизнь любил этого ублюдка больше, чем тебя, своего единственного законного сына и наследника! Он…
– Замолчите! – Голос Фелана был подобен раскату грома.
