1
Часов в десять утра к вокзалу пригородной железной дороги подошел электропоезд. Хлынувшая из него толпа пассажиров вынесла на перрон старика.
В облике пассажира не было ничего примечательного – коротко подстриженные седые усы и такая же бородка, темные глаза, равнодушные и чуть усталые, небольшой, правильной формы нос. Одежду его составлял костюм из недорогой шерстяной ткани и каракулевая папаха – так обычно одеваются люди преклонного возраста и среднего достатка, живущие в маленьких городах или селениях Азербайджана. Старик был сухощав, бодр, держался прямо, шел быстрой, энергичной походкой.
Выйдя на привокзальную площадь, он двинулся в сторону моря. Здесь тянулись кварталы старых одно-этажных домов, сложенных из грубо обтесанного пористого камня. Человек в папахе неторопливо побрел вдоль них, поглядывая на номера зданий, и наконец оказался перед ветхим домиком с палисадником.
Старик дважды прошелся перед домиком, будто изучая его, затем направился к расположенному неподалеку продуктовому магазину. У входа в магазин, по тротуару, вытянулась порядочная очередь, и он стал в ее конец.
Прошел час. Старик был уже у самых дверей, когда из дома с палисадником вышел человек. Увидев его, старик кашлянул, беспокойно переступил с ноги на ногу и, торопливо достав из кармана желтый замшевый бумажник, раскрыл его. Потом поднял голову, встретился взглядом с соседкой по очереди – пожилой женщиной с ребенком на руках – и с досадой покачал головой.
– Что случилось? – спросила женщина.
Старик печально улыбнулся.
– Один шайтан знает, сколько я проторчал здесь, – растерянно пробормотал он. – А карточек нет – забыл дома!
– Так бегите домой, да побыстрее, а то очередь подойдет.
Старик благодарно закивал и рысцой припустил по тротуару.
Шагов на двести впереди двигался тот, кто вышел из домика с палисадником. Это был высокий худощавый мужчина в бобриковой куртке и красноармейской ушанке.
Вскоре человек в ушанке и старик оказались на трамвайной остановке. Трамвая, видимо, давно не было – в ожидании его скопилось много пассажиров.
Трамвай появился лишь минут через двадцать. Торопясь и толкаясь, все устремились к вагонам.
Громыхая на стыках рельсов, отчаянно трезвоня на поворотах, трамвай мчался к центру города. После каждой остановки в нем становилось все теснее.
Старик и мужчина в ушанке стояли рядом. Внезапно старик схватился за карман:
– Обокрали! – завопил он.
В вагоне поднялся переполох. А он ощупывал себя, хлопал по карманам, шарил за пазухой.
– Обокрали, – твердил старик, – бумажник вытащили, а в нем продуктовые карточки!
Вдруг он умолк, что-то соображая, круто обернулся и оказался нос к носу с человеком в ушанке.
– Это ты украл, сын собаки! Где бумажник? Отдай или позову милиционера!
Отбиваясь от наседавшего старика, пассажир пятился к выходу.
– Глядите, – раздался вдруг возглас потерпевшего. – Глядите сюда!
Все посмотрели вниз. Там, на грязном влажном полу, желтел замшевый бумажник.
Старик метнулся вперед, вцепился вору в грудь.
Трамвай подходил к остановке. Не переставая кричать, старик тащил карманника к выходу. Вскоре они очутились на панели. И здесь произошло неожиданное. Вор вдруг выпрямился, коротким, точным ударом в грудь свалил старика и бросился бежать.
Преступник мчался по малолюдной улице, наклонив голову и угрожающе выставив кулаки.
Еще несколько десятков шагов, и он свернет в одну из боковых улочек, пробежит по ней до широкой оживленной магистрали, а там – ищи его в людском потоке.
Впереди показался патруль. Что предпринять? Повернуть обратно и попытаться пробиться? Вор оглянулся. Преследователей было человек десять. Во главе с милиционером они бежали, рассыпавшись по всей улице. Нечего было и думать прорваться сквозь такой заслон. Но еще меньше было шансов на то, чтобы увернуться от трех вооруженных солдат, двигавшихся навстречу.
