Я встретился с этим необычным человеком случайно, в командировке в одном городе средней полосы России. Вечером, после напряженного дня, я ужинал в гостиничном ресторане, и за мой столик подсел мужчина.
Да, конечно, я сразу заметил отличие в одежде. От меня, от всех в этом городке. Нет, поймите, я не миллионер, и не знаток дорогих нарядов, но всё на нем было… э… А, да, можно сказать, изысканное! И не било в глаза, но притягивало взор: и мягко-бархатный материал костюма, и манжеты и воротник блестяще-белоснежной рубашки, и шелковый галстук в тон всему.
Но, всё же, даже не старинные золотые запонки и часы массивные, особо удивляли, нет… Лицо! Удивительное сочетание интеллигентных черт с мужественно-суровой… э… Да, авантюрностью. Что-то, как-то, вроде, «Монте-Кристо» жанмареновского, из кино о справедливой силе.
А глаза… Глаза, я слышал, называют: «Зеркало души». Вот взглянув один раз в его глаза, я затем верил всему, что он мне рассказывал! Почему? А, может быть, я и увидел душу, которую он мне открыл? Душу, которая не пугает черной пропастью ада, а сверкает нездешним, не случайным… Всем, что связываем с категориями чистыми, высшими, божественными…
А тогда, после обмена взглядами, человек этот предложил мне выпить вина. Вино было хорошее, день завершился удачно, отчего бы отказываться от бокала?
Вот так и начался этот удивительный разговор. Говорил, практически, один он, а я верил каждому его слову…
…Зовут меня Иван Петрович. Живу в Уралгороде, где собственно и зародилась вся эта история.
После смерти тестя, добром помянутого, остались на мне дача и «Нива». Ну, машина, да еще в те, давние времена – это, спасибо Александровичу, конечно, подарок настоящий был. Но вот «дача»…
Представьте, времени совсем нет: всю неделю работа, а в «выходные» писательство… И тут «подарок» этот, да воодушевленные жена и теща, которые «загорелись» сельским хозяйством и отдыхом «на лоне природы»…
Им по… «литавры-фанфары» всё приземленное, а на меня – заботы о спасении столетнего деревянного дома, вросшего уже в землю!
Но, не это оказалось самым сложным, и даже не поездки за пятьдесят километров… Хуже было то, что дом был в деревне, а деревня была вымирающая! К нашему появлению, там осталось всего три дома с аборигенами.
Не видели, не слышали, не чувствовали безумно-угрюмо-веселых людей? Нет? Повезло вам! Я не знаю, сколько надо лет, чтобы дойти до естественно-постоянного безумства? Но люди в этих трех домах (две женщины и трое мужчин) постоянно были безумны. Причем, трезвые были угрюмы, а пьяные – веселые. Но «веселье» их было еще страшнее, чем угрюмое состояние! Мы пару раз оставались ночевать, но визги, частушки, уханье и ругань отбили охоту «наслаждаться упоительными вечерами и ночами»!
А когда начали исчезать наши посадки: зелень, огурцы, ягоды, то отбили и охоту к «сельхозсадизму»! Осталось только поле с посаженной картошкой…
Вот когда, весной, садили её, и произошел определяющий конфликт с этими местными. Мы тогда все приехали в деревню: теща, жена, сын, я и собачка наша. День был теплый, весенне-весёлый. Настроение, понимаете, было соответственное: «Эх, поработаем, конечно, но и отдохнем от всех городских забот!!!»
Въехав в деревню, мы увидели грузовую машину у одного дома местных. И из избы этой била по ушам музыка. Явно гуляли там.
«Нам-то что? – подумал я. – У них своя „свадьба“ – у нас своя!»
Но настроение нам они испортили! Только мы начали свои посадки, как на поле заявилась «делегация» из трех мужиков.
Ни «здравствуй», ни «как поживаете», а сразу «вилами в бок» врезал один «делегат»:
