Ничего не случилось бы, если бы он не запер калитку. Если бы просто оставил её открытой. Ничего бы не было.
Впрочем, нет. Калитка тут ни при чём, всё началось гораздо раньше. Дело было в Бетани. И что ей только стоило остаться наверху, как велели, так нет же – потащилась за Адрианом, ещё и малыша за собой потянула. И если для двоих у замочной скважины в двери зала ещё нашлось бы место, то для троих его никак не хватало.
– Убирайся отсюда, – прошипел Адриан, едва заслышав стук её башмаков на лестнице. Оборачиваться не требовалось – так семенить, топоча при том, будто лошадь, могла только его ненаглядная сестрёнка.
– Сам убирайся, – громко ответила Бетани и больно ткнула его локтем под ребро. Адриан дёрнулся и едва не наступил на Бертрана, тише мышки шмыгнувшего за сестриной юбкой. Бетани немедленно воспользовалась замешательством брата и прильнула к замочной скважине. Ей для этого даже приседать не пришлось – достаточно было чуть-чуть нагнуться. Малыш Бертран пристроился рядом, благоразумно приложив ухо к дверной щели. Адриан оказался бесповоротно вытеснен с занимаемых позиций. Он рассеянно поглядел на сестру, размышляя, не стукнуть ли её прямо сейчас, потом решил быть куртуазным и стиснул её локоть.
– Пусти, – не двигаясь, сказала Бетани. Когда она говорила таким тоном, Анастас кривился и просил, чтобы она перестала изображать матушку. – Не пустишь, закричу, и тебя выставят вон вместе с нами.
Бертран шумно засопел снизу, возмущённый их вознёй. Временно сдавшись, Адриан отпустил сестру и, отодвинувшись от неё, окинул дверь обречённым взглядом. Между панелью и косяком проходила тоненькая щель; на зиму её забивали паклей; но сейчас стояло лето, посему все дыры и трещины замка Эвентри были гостеприимно раскрыты для сквозняков. Щель была совсем узкая и располагалась высоковато. Адриан приподнялся на цыпочки, для опоры упёрся ладонями в дверь и прильнул к щели.
Конечно, с такого обзорного пункта зал было видно не так хорошо, как через скважину. Адриан видел только кресло, в котором сидела мать, и Анастаса на корточках рядом с ней, и ещё ноги отца, вытянутые к каминной решётке. Ричард оставался вне поля зрения – должно быть, стоял за отцовским креслом. Они всегда так располагались на семейных советах: первенец поближе к отцу, второй сын – рядом с матерью. Странно, отчего бы так – Адриану казалось, что оба родителя любили старших сыновей одинаково. Анастас даже чаще спорил с матерью, чем с отцом, хотя в конце концов всегда соглашался с обоими, как и положено второму сыну. Ричард, впрочем, совсем никогда с ними не спорил.
«Они бы меня хоть разочек послушали», – подумал Адриан. Но где уж там…
– Бертран, ты на моём подоле стоишь! Слезь сейчас же! – возмущённо пискнула Бетани снизу.
– Да заткнись ты уже, – шикнул Адриан. – И так не слышно ничего…
Бетани, на удивление, послушалась. Адриан затаил дыхание. Родители сидели далеко от двери, только потому до сих пор не услыхали возни младших прямо за ней, но их собственный разговор Адриан мог разобрать.
– Я знаю, кто такие Сафларе, Мелинда, – спокойно говорил отец. – И, верь мне, знаю лучше твоего. Не пытайся смутить меня дворовыми сплетнями, которых ты набралась от челяди. К тому же я уже принял решение.
– Ещё бы! – сказала мать; она сидела неестественно прямо, стиснув подлокотники кресла напрягшимися пальцами, её голос звучал высоко и почти визгливо. – Ещё бы, ты всё решил! Ты всегда всё решаешь сам! Уж и не знаю, к чему тебе делать вид, будто тебяинтересует мое мнение и мнение твоих наследников! О, если бы только был жив твой отец!..
– Мои наследники, – всё так же спокойно ответил лорд Эвентри, – присутствуют здесь потому, что нынешние наши заботы касаются их самым непосредственным образом.
