Однажды утром Клементина Заколдун обнаружила, что у её папы пропал нос.
Не то чтобы это оказалось полной неожиданностью. Ещё несколько дней назад, когда тёмный лорд Элитор Заколдун здоровался с нею утром, его нос выглядел меньше обычного – как и подбородок. Правда, разница была такая небольшая, что Клементина, сама ещё не очень большая девочка, едва это заметила. Она просто обратила внимание на то, что папа как-то изменился – всё-таки он ведь был её папой, – но подумала, что это, наверное, из-за неудачной причёски.
Однако неудачная причёска вряд ли могла объяснить то, что происходило в последующие дни: нос у тёмного лорда Элитора делался всё тоньше и тоньше, а подбородок всё короче и короче. Причёской не объяснялось и то, что его кожа стала походить на грубую поверхность расколотого полена, а пальцы сперва заострились, как ветки, а потом тоже стали укорачиваться. Казалось, будто нечто ежедневно отгрызало от него понемногу – откалывало, услужливо подсказала Клементине память. Сам же тёмный лорд вёл себя как ни в чём не бывало и словно не заметил, что за обедом у него отвалился кончик пальца, пока он ел гороховый суп.
Кусочек был таким невесомым, что упал в тарелку с еле слышным плюх. Впрочем, суп они всё равно съели.
Клементина Заколдун точно знала: если тёмный лорд Элитор в чём-то и хорош, то это в трёх вещах:
1. Изобретении и применении колдовских Мерзких Штучек.
2. Математике.
3. Умении Молчать Обо Всём.
Но в день, когда за завтраком она внезапно оказалась в компании отца, выглядевшего без носа довольно страшновато… в общем, Клементина решила, что наступил день, когда придётся Поговорить Кое о Чём.
– Отец, – начала Клементина, наблюдая за тем, как он пытается наколоть кусочек дыни на свой острый одеревеневший палец, – я совершенно уверена, что тебя прокляли.
Дынный кубик свалился с пальца, так и не коснувшись едва заметных тонких губ.
– А, – ответил отец, недоумённо подняв густые брови, – неужели?
И он снова уткнулся в тарелку, как будто речь шла о погоде, и нанизал на палец кубик дыни. Не так-то просто было поднять его, не уронив.
– Но ведь это же очевидно, – Клементина не хотела сдаваться. – Что-то… оно… откалывает от тебя куски!
Клементина пожалела о том, что использовала слово «откалывает», едва оно слетело с её губ. Однако последствия того, что Наконец Что-то Сказано, никогда не меняются: слово вылетело, и его не поймаешь.
Единственным звуком, раздававшимся в столовой, было тяжёлое дыхание тёмного лорда: воздух с тонким присвистом проходил через две узкие щёлки на его лице, когда-то бывшие ноздрями. Брови угрожающе сдвинулись, как будто вот-вот готовы были наехать друг на друга. Он снова уткнулся в тарелку, и от его взгляда дыня даже слегка позеленела.
– Нет… – наконец еле слышно промолвил он. – Не. Откалывает, – он в такой ярости выплёвывал каждое слово, словно оно было само по себе проклятием, и наконец поднял взгляд на Клементину. – Обстругивает.
