Глава первая.
В далёкой северной стране.
В Усть-Оленёк за солью
Ласковая серо-голубая волна восходила на низкий берег и полностью исчезала в песке. Июньское небо с белесыми облачными перьями переливалось бледно-голубым. Ветер унёс к Северному полюсу утренние тучи, сочившиеся дождем, и теперь всё напоминало Семёну русский благодатный юг. Если бы не льдины, отодвинутые от берега к горизонту, не стамухи (торосы берегового припая), задержавшиеся на отмелях, да дальние темные точки. Там моржи пробирались к лежбищам на остров Преображения в Хатангском заливе.
Сколько часов отведено благодати, не известно. Мир вообще переменчив, а здесь особенно. За последние полтора месяца Семён впервые позволил себе вольно прогуляться по чуть согревшемуся морскому песку, омыть лицо прозрачной, не очень солёной и не очень холодной морской водой. Градусов двенадцать плюс. Для него нормально.
Семён вошел по пояс в воду, поплыл. Двадцать взмахов руками вперед, столько же назад. Вспомнилось из детства:
В далёкой северной стране,
Где долгий зимний день,
В холодной плещется воде
Маленький тюлень (М. Соболь)
Нет, не тюлень он. Небольшой осторожный лаптевский морж. А почему в песенной северной стране «долгий зимний день»? Зимой в Заполярье дня не бывает. Ни короткого, ни дленного. Полярная ночь. На южном побережье моря Лаптевых она, непроглядная, бескомпромиссная, каждый год мощно утверждается семнадцатого ноября, чтобы начать отступление только двадцать пятого января. Зато летом с девятого мая по четвертое августа день бесконечен. У нанайца Кола Бельды было ближе к истине:
Чукча в чуме ждет рассвета,
А рассвет наступит летом,
А зимой рассвета в тундре
За полярным кругом нет
Ладно. стихи прекрасные. Не будем придираться. Семён потом еще постоял по пояс в воде, растирал ладонями грудь и плечи, всматривался в прибрежные пологие холмы, покрытые зелёным мхом с белыми куртинами цветущей пушицы. Бурые пластины песчаника выглядывали из промоин. Кряж Прончищева!
Глыбы песчаника очень интересовали Семёна. Те, что сползли в море. Как такое случилось, подсмотрим у приморского геолога В. Г. Гоневчука (1966 г). Там всё очень позитивно.
Океан, вгрызаясь в берег,
Крошит зубы-изумруды.
Люди, верьте: будет Беринг!
И Колумбы снова будут!
Высотой Лаптевские приливы-отливы всего-то в полметра. Неделями не заметны, когда южный ветер гонит воду к полюсу. При северном же нагоне приливная полоса скрыта полностью. В том числе, и песчаные глыбы, вырванные из берега зубами-изумрудами. Море их теребило, раскачивало. Лёгкие частицы уносило. Зёрна дорогих тяжёлых минералов оседали, копились на дне и под глыбами. Среди них и те, совершенно особенные, за которыми охотился Семён. У обстоятельного парня под наблюдением три десятка глыб-ловушек, читай, небольших природных обогатительных фабрик. Их после штормов он периодически навещал с промывочным лотком, проверял, что попалось. И ведь попадалось!
Отсюда рукой подать до Усть-Оленька, эвенкского села на правой стороне реки, цели нынешнего похода. Семён выбрался на берег, вытерся рубашкой. Махровым полотенцем было бы лучше, но его нет. Тут и рассмотрим нашего героя. Некрупный такой мужичок. Метр семьдесят пять, так себе рост по нынешним временам (но на целых шесть сантиметров выше Наполеона). Шапка густых черных волос (предок в пятом поколении цыганом был). Седые прядки в шевелюре. Из тридцати семи лет половину провёл в Заполярье. Оно кого угодно инеем одарит. Глаза веселые, с авантюрным огоньком. Щетина двухмесячная.
Да, забыл сказать, Семён амбидекстр. Из тех, кто одинаково владеет обеими руками. Таким всё равно, в какой руке держать пипидастр, метёлку для смахивания пыли с фарфора (шутка). Среди людей таких один на сотню. Амбидекстрию развил в школьные годы и не утратил в университете, аспирантуру в котором так и не закончил. Кое-где она способно сильно помочь. Например, в фехтовании, которым Семён увлекался. Противник в ступор впадал, когда наш герой вдруг перебрасывал шпагу в левую руку. Таким макаром легко стал кандидатом в мастера спорта. И дальше бы рванул, да жизнь не дала.
