"Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но смерти не ведает
громкая слава
деяний достойных."
– Речи Высокого.
1
Арьен Норландский знал: власть церкви уже не остановить. Великая война богов навсегда изменила лик Старого Света, и рано или поздно церковь захватит весь мир. Словно саранча и не иначе целые армии разбойников и ревнителей веры грабят, вырезают и жгут язычников старой веры. Армии новых стран следуют на восток, лишая защиты свои государства, стремясь к покорению Святой земли. Епископ чувствовал, что миг предназначения настал, ведь совсем скоро война поглотит и новых правителей.
Но никто из королей не почувствовал такого отпора, как Арьен в борьбе за Норланд, однако он и не был королём. Лишь волей и Фанатизмом к своему делу он добился власти. Теперь, когда Арьен крепко вцепился в трон, как новый правитель Норланда, он приказал завершить это мероприятие любой ценой. Рыцарей и прочих, отправившихся с ним, цена ничуть не смущала: за Арьена, легендарного миссионера, любой готов был отдать жизнь. Его ораторское рвение, подвиги в сражениях за веру вновь поднимут войско крестоносцев…
Да. Неважно, сколько жизней пришлось отдать за все это и сколько еще, по всей вероятности, будет отдано. Долгое время он вынашивал планы способные завершить экспансию, сломить и подчинить дух севера, и он сделает это, но был и другой путь, к которому Арьен направлялся, не жалея лошадей.
Время торопило.
Он был в пути уже два дня. Письмо от аббата застало Арьена в Хаммерхоле. Из крепости выехал ночью, окружённый большим отрядом, рысью прошел по большаку, перед рассветом пересёк границу с Туманным лесом, а теперь, в полдень второго дня, уже был на окраине аббатства. Он немного рисковал. В здешних лесах разбойничали «фольдинги» – повстанцы, и горе тому церковнику, который нарывался на стрелу и острый топор. Но епископ не боялся. Его свита рождена для сражений. Бесчувственные взгляды неустанно оберегают господина, связанные клятвой на век.
Перед своим прибытием он послал весточку в ответ. Он приказал неустанно молится всему аббатству, чтобы не одна магическая сила не могла подступить к его стенам. Он требовал, от тех, кто добыл книгу держать ухо в остро.
Вскоре я прибуду лично, аббат, никто не должен покидать приделы монастыря и входить внутрь до моего прибытия, – написал он в своем письме, доставленном голубем несколькими днями ранее. – Уверен, Борн захочет выкинуть что-то в своей манере, но напомните, что если он ослушается, то не получит ни гроша.
На пороге монастыря показался отряд. Арьен окинул взглядом дубовые ворота. Те, кто следовал позади него, были столь же тихи, как и он, лица всадников скрывали рыцарские шлема, на поясах висели булавы. Массивные ворота со скрипом отворились, и отряд оказался внутри окруженный служителями бога. К нему поспешно приблизился глава монастыря, на голове у человека, как и каждого из братьев выстриженная монашеская плешь. Низко поклонившись, аббат представился:
– Брат Ульн, ваше преосвященство.
– Я знаю кто ты! – отозвался грубым голосом человек. Арьен и в молодости не отличался терпением. – Где книга?
– В часовне, под присмотром наемников…
– Веди!
– Да, господин, – пробормотал аббат, опустив голову, и, робко озираясь, двинулся к внутреннему двору. Другие, пятясь, пошли следом.
Часовые на стене не поклонились как требовал обычай, даже прекрасно зная епископа в лицо. Их лица не выражали уважения и страха, у них был совсем другой господин.
Большую часть монастыря составляли кельи – где монахи после службы проводят свободное время. Но Арьен не замечал их, как не замечал и широкой трапезной, и мрачный зал капитула справа, и братьев, склонившихся перед ним. Все помыслы его занимала величественное здание в центре – часовня аббатства Кранк.
