О память сердца, ты сильней
Рассудка памяти печальной…
К. Батюшков.
Из записной книжки Э. А.
За окном трепетали мокрые листья яблонь. Ветер бился в окно, временами жалобно завывая и всхлипывая. Молнии змеились по клочкастому серо-черному небу, освещая бурную грозовую ночь. Маленький дом, казалось, каждый раз содрогался от громовых раскатов. В такую ночь трудно уснуть, особенно если ты совсем один.
Эмиль сидел на кровати, поджав под себя ноги, и, не отрываясь, смотрел в просвет между занавесками. Вспышки молний на секунду озаряли задумчивое лицо, и снова все погружалось во тьму. Его мысли снова и снова возвращались к одному и тому же: «Как там Ева?» Все было давно известно: то, что родится мальчик, и то, что степень интеллекта у него будет примерно равна восьмерке, и то, что этот мальчик не его сын.
Отрывисто зазвенел старинный телефон. Эмиль обернулся и взял трубку. На стене загорелось объемное изображение диспетчерской главного терминала.
– Все экспонатами Исторического музея балуешься? Или это копия? – Лицо знакомого диспетчера было чем-то озабочено. – Алекси, тебя вызывают на главный терминал. Дело серьезное, вылетай сейчас же.
– Буду через десять минут.
Связь отключилась, и Эмиль, откинув телефон, спрыгнул с кровати и открыл старинный дубовый шкаф.
«Она сказала мне, что я старомоден как… как шкаф. «Ты, – Сказала она. – Экспонат Исторического музея, и всегда останешься таким». Она никогда не любила меня, она просто меня жалела…» – Подобные неотвязные мысли вертелись в его голове, пока он одевался совершенно без посторонней помощи, потому, что жутко не любил домашних роботов.
Застегивая китель, Эмиль взглянул на шарик со стереоизображением Евы. Потом взял этот шарик и сунул в карман. После этого он мысленным приказом захлопнул форточку, щелкнул застежкой капитанского ремня и выскочил в гараж. Автоматически зажегся свет. Эмиль с разбегу прыгнул в машину и дал ускорение.
Флаер вылетел из гаража и взвился в грозовое небо. Автомат включил защиту.
«Такую грозу будут давать еще два раза на этой неделе, – подумалось Эмилю. -
В давние времена летом всегда были подобные, только неуправляемые грозы».
Он взглянул на часы. Ему оставалось еще пять минут. Флаер набрал хорошую скорость. Гроза давно осталась позади, под днищем машины ровным блюдцем поблескивало море. Здесь было утро. Море длилось еще полминуты, потом Эмиль сбросил скорость и высоту. Флаер стал планировать.
Искусственный остров жил своей жизнью: кишели флаеры, флипы и велолеты. Эмиль перелетел стену Центра и выключил гравитатор. Машина опустилась у стеклянной лестницы, и Эмиль ступил на первую ступеньку. Лестница пришла в движение, унося его в чрево подземного здания. Откуда-то появилось Око и замельтешило перед глазами. Эмиль отмахнулся от него и переступил порог приемной терминала. Там толпились люди. Эмиль шел и здоровался кивками со знакомыми и просто с теми, кто обращал на него внимание. А прессы то, прессы!
Вот, наконец-то, и лифт. Агент службы порядка у ограждения приветливо козырнул. Эмиль ответил. Лифт впустил его и через несколько секунд выпустил. Из соседнего лифта тоже вышел человек в форме космофлота. Это был капитан Таро Мияша. Эмиль встретился с ним взглядом. Тот церемонно, хотя и на ходу, поклонился, Эмиль в ответ улыбнулся и салютовал ладонью. Дальше они зашагали вместе. Очередная дверь впустила их, и они оказались среди таких же земных капитанов-исследователей. Комната была небольшая, в ней разместилось всего чуть более дюжины человек с серебряными нашивками на кителях, и каждый был знаком Эмилю не понаслышке. Среди них были и его давние друзья: Андрей Летаев, Эдвин Юрас, Ю Удилаш, Майкл Джой и Карик Калинка.
