20 июля 1936 года на страницах советской газеты «Известия» была опубликована статья, посвященная десятилетней годовщине со дня смерти Феликса Дзержинского (1877–1926), главы первого в советской России органа безопасности и разведки – ЧК (1917–1922) [1]. Автор статьи размышлял о том, как поколения будущего XXI столетия будут вспоминать Дзержинского: «Для наших далеких потомков, возможно, многое в истории социалистической революции будет казаться неясным и малопонятным… Они подойдут к Пантеону революции, поднимутся, склонив головы перед величественными стенами Кремля, и посмотрят на мрамор могильных плит, на бронзовые изваяния и барельефы» [2].
Автор выражал уверенность в том, что, несмотря на бездну, разделявшую его современников и жителей воображаемого будущего, последних фигура Дзержинского будет завораживать. Буржуазные попытки опорочить его имя клеветой о «красном терроре» не сумеют повлиять на окончательный вердикт истории. Потомки восстановят доброе имя Дзержинского. Когда дитя XXI века взглянет в его глаза, «вся история человечества озарится перед ними пламенем, которое нес в себе Феликс Эдмундович» и образ Дзержинского «будет наполнен светом, который он излучал при жизни». Человек будущего сумеет сделать правильный вывод. Взирая на портрет Дзержинского, он вздохнет и прошепчет: «Прекрасна была жизнь в те годы!» [3]
Нам это старое пророчество, послание далекой эпохи сталинской России, кажется нелепым и натянутым. Но в некотором смысле это странное предсказание сбылось. Наследие Дзержинского вопреки всем преградам живет. Фигура Дзержинского по-прежнему возвышается над символическим ландшафтом России начала XXI столетия, а мифология, сотканная при поддержке советского государства вокруг его личности, продолжает формировать историческое сознание народа. В этой книге прослеживается судьба поразительного культа, окружающего Дзержинского и созданную им тайную полицию: культа чекистов.
«Чекист» – обобщающий термин, образованный из названия организации, создателем которой в конце 1917 года стал Дзержинский. В то время как советские и постсоветские органы госбезопасности претерпели целый ряд перевоплощений и сменили немало названий (включая печально известные КГБ с 1954 года и НКВД сталинской эпохи), термином «чекист» начиная с 1917 года и по сей день обозначают сотрудников советских и теперь уже постсоветских органов безопасности.
На протяжении всей советской эпохи и позднее тайная полиция сохраняла мощный корпоративный стиль, восходящий к мифу эпохи основания ЧК. Советский режим поддерживал прославление традиций ЧК и использовал с этой целью различные ресурсы, пропагандируя культ ЧК через разнообразные средства массовой информации, начиная от популярной культуры и заканчивая официальной историографией. Этот культ имел свой собственный пантеон святых, сакральные места, обряды и священные писания, собственную иконографию, которая играла ключевую роль в легитимации и романтизации политического террора.
На закате советской эпохи идеализированный образ чекиста был разрушен. В августе 1991 года фигуру чекиста демонстративно изгнали с российской символической арены, ниспровергнув гигантскую статую Дзержинского в центре Москвы, – то был апогей российской демократической революции. В центре общественного внимания оказались разоблачения массовых убийств, совершенных советскими органами госбезопасности, поскольку тогда на какое-то время был открыт доступ к секретным архивам, материалы которых стали публиковаться. Органы безопасности и их история стали предметом беспрецедентной критики и осуждения. Но этот период позора оказался недолгим. С середины 1990-х годов культ чекиста, как ни удивительно, начал возрождаться. Элементы советского чекистского наследия были объявлены краеугольным камнем новой мифологии, задача которой – оправдать беспрецедентное влияние органов безопасности на всю жизнь современной России. Фигура чекиста превратилась в героя и спасителя российской государственности в результате непрерывной официальной пиар-кампании, нацеленной на реабилитацию и прославление образа чекиста, переопределение и упрочнение ценностей, которые он олицетворяет.
