Самые опасные ветра – в феврале.
Море окрашивается в цвет темноты.
На нашей засекреченной широте
Готовятся выть в марте коты.
И то ли камешки, то ли ледышки
Футболю дальше по дороге прямой.
Раскладываю мысли, мечтаю о передышке
Перед решающей встречей с весной.
Стекло было покрыто толстым слоем пыли. Таким, что с одного касания палец не мог пробиться к гладкой поверхности. Приходилось несколько раз водить по одному месту, чтобы обнажить хотя бы незначительное мутно-прозрачное пространство, а потом, прислонившись грязным колючим мхом щеки к этой застарелой плесени, сщурив правый глаз до щипоты, борясь с чахоточными спазмами, подступающими к гайморовым полостям, пытаться разглядеть МИР за пределами этой странной комнаты. А МИРА никакого на самом деле не было. Была такая же темная, покрытая толстенным слоем паутины и пыли комната, и такой же обросший, небритый человек с испуганными глазами, отчаянно пытающийся разглядеть что-то в запачканном окошке. И что-то давало мне уверенность, что я знаю, что именно открывается ему в прокорябанной ногтем маленькой щелочке. И так до бесконечности. Маленькие черные комнаты, замкнутые в кольцо. Гигантское кольцо. Кольцо сделано из белого золота и украшено черным квадратным бриллиантом. Кольцо летит в пространстве, оборачивается вокруг своей оси, будто планета Сатурн, медленно и беззвучно. Оборачивается еще раз и тут же падает мне на ладонь, обнаруживая свой вес. Я беру его, зажав двумя пальцами, большим и указательным. Поднимаю его к солнцу и наблюдаю за тем, как лучи света навсегда исчезают, дробясь на бесконечность в гранях идеального черного кристалла. Я улыбаюсь и смотрю по сторонам. А вокруг снег. Черный бриллиант и ослепительно белый снег. И низкое светило, такое яркое, что в жизни не видел. Я чувствую, что мне холодно и жарко одновременно. По щеке течет что-то теплое. Тоненькой струйкой огибает мой подбородок и стекает по покрытой инеем бороде. Я опускаю взгляд и вижу, как в снег падают красные бусинки крови. Будто кто-то рассыпал чашку с клюквой, и ягоды выстрелом из дробовика пробили в насте брешь. И тут я просыпаюсь с мечтательной улыбкой на губах. Мне хорошо в этот момент. Хотя, наверное, все же мне приснился кошмар.
Карта сокровищ
– И что, она прям настоящая? – спросил толстый мальчишка Леха, склонившись над нашей картой.
Вида он был важного, хотя по вытаращенным глазам я легко разгадал, что вещица произвела на него впечатление.
– А то. Мы с Васильком ее на старом чердаке нашли, – врал я. – Самая что ни на есть настоящая.
Играть в «клад» я придумал еще весной, да все никак не получалось сложить вместе все составляющие. После прочтения «Острова сокровищ» клады будоражили мое детское воображение. Но какие клады в нашем городе? Откуда взяться пиратам, заговорам или тайным обществам? На дворе восемьдесят восьмой год. Круглолицый дядя по шипящему телеку провозглашает перестройку, дед умер год назад, мама с папой скандалят почти каждый день, так что мы с Васильком прячемся с фонариком и книжками в сооруженном из стульев и одеяла шалаше. «Любимое» блюдо на обед – макароны с майонезом. Еще эти ненавистные сандалии на носки. Пальцы «врастопырку» больно бьются о всякие предметы. Мечты о настоящих кроссовках, мечты о короткой стрижке, чтоб с девочкой никто никогда не путал. Книга Владислава Крапивина «Трое с площади Коронад» да «Остров сокровищ» Стивенсона зачитаны до дыр. На днях взял из дедушкиной библиотеки «Последнего из могикан». Василек все больше атласы читает в нашем штабе. Его фонарик освещает красочные картинки всяких механических устройств. Ему нравится техника. Самолеты, корабли, экскаваторы и краны. А мне – истории. Истории про настоящих героев, про настоящие приключения. И вот я подбиваю Василька на эту игру в «клад».
